и не отчитались за полученную сумму в американских долларах. Где они»? «Так я же все сдал в бухгалтерию», с ошарашенным видом отвечаю я. «А где расписка»? «Какая расписка»? «О том, что деньги сдали». «Нет у меня никакой расписки», говорю я, а у самого все похолодело внутри. Рассказываю, как все было. Полезли в сейф, стали там рыться и нашли-таки на дне эту злополучную чековую книжку (а бухгалтера к тому времени уже в Союз отправили). Потом приводили меня в пример. «Вот, – говорят, – все у нас мошенники, один только переводчик П. честным оказался»…
Но всё это позади. Сколько всего позади осталось! Целая страница жизни. Страница, где каждая строчка дышит любовью и счастьем. Как ни странно, но в дневнике об этом ни слова. Наверно, некогда было. Каждый день был заполнен до краёв. Утром – ожиданием встречи с Ней, вечером – ожиданием ночи. И всё как-то само собой крутилось, всё получалось.
Моё сближение со С. было стремительным и неотвратимым. Похоже, мы, сами того не сознавая, с космической скоростью неслись навстречу друг другу. Первое время мы едва замечали друг друга. С. была окружена целой сворой ухажёров и поклонников, среди которых были и важные «шишки», а я все ждал и не ждал приезда жены, пребывая в подвешенном состоянии. Вначале наше общение было ограничено комнатой переводчиков, где мы убивали время в досужих разговорах в ожидании «вызова», а потом расходились по рабочим «точкам», будь то переговоры, поездки в Лагос или по трассе. И всё – больше мы друг друга в упор не видели. Ну, может быть, вечером, сталкивались лбами на площадке открытого кинотеатра. Но, видимо, уже тогда возникали сближавшие нас импульсы, заставлявшие нас нет-нет, да и вспомнить сказанную утром фразу, а то и выражение лица говорящего, вызывавшие желание что-то сказать в ответ. … Да, пожалуй, эти разговоры по утрам, особенно, когда мы бывали одни в комнате, и послужили началом сближения… Оказывается, С. тоже интересуется эзотерикой. Тут я нашёл с ней общий язык, тут я смог «развернуться», рассказывая ей о «третьем глазе», «бермудском треугольнике», о телекинезе и фотографиях Кирлиана, короче, обо всем том, что вычитал в недавно купленных книжках в бумажных обложках. Она с интересом слушала мои пересказы, откликалась на них своими историями о ясновидении и телепатии. Упомянула и о своих способностях в этой области. Я чувствовал, как ломаются барьеры, разъединявшие нас, как мы становимся все ближе и ближе друг к другу… Удивительно, как в эти моменты преображалось её лицо. Куда девались её внешняя неприступность, деловой тон, высокомерная снисходительность «столичной штучки». Её глаза темнели, они начинали искриться каким-то переливчатым блеском, испускали лучи, словно грани волшебного бриллианта.