– Это же произвол, Владимир, – возмутился Еременко.
– Конечно произвол, но не тебе, Еременко, жаловаться на произвол, ты же ведь сам известный беспредельщик.
– Помилуй, Вовка, пощади, мне же до пенсии осталось всего ничего, ведь погубишь же старика ни за что ни про что, – Еременко перешел уже на жалостливый тон.
– Нет, Степаныч, оставлять на воле тебя опасно для окружающих, ведь ты же неисправимый негодяй. Я может и возьму грех на душу, закрыв тебя, зато человечество вздохнет спокойно годика на два, как минимум. Давай, вытаскивай ремень из брюк, я тебе свяжу руки, чтобы ты никуда не убежал, а сам пойду вызову ментов.
– Ты что серьезно, Вов?! – Еременко как-то совсем жалостливо испуганно заглянул в глаза Пирогову.
– Вполне. Делай что я тебе сказал! – и Пирогов оттянул ногу для нанесения удара.
– Вова, прости, не надо, не делай этого у меня мама старая, она не переживет этого, она очень хорошая, цветочки выращивает дома и на даче, – взмолился Еременко.
– Маму вспомнил.
– Умрет она без меня, не выживет.
– Поздно. Раньше надо было думать о матери. Мне тебя на воле оставлять нет никакого смысла. Снимай ремень.
– Володька, пощади дурака, только не губи, – Еременко упал к ногам Пирогова и принялся целовать его ботинки. – Тюрьма для меня хуже смерти.
– Незаметно.
– Дурак я дурак. Ум уже за разум зашел. Сам не ведал, что творил. Только пощади меня, Володя, и я стану совсем другим, буду лишь об одном мечтать: дожить до пенсии, а там удалюсь из города прочь на природу, на огород, буду цветы вместе с мамой выращивать. Только пощади, не ломай судьбу в такие-то годы. Я что хочешь готов для тебя сделать, только отпусти. Любую цену скажи: вечным буду должником, – умолял Еременко, схватившись за ногу Пирогова.
Пирогов задумался, посмотрел вниз на Еременко, прижавшемуся ногой к ботинку, и обратил внимание, что из глаз его потекли слезы. «Неужели в самом деле раскаялся?» – подумал Пирогов. Непохоже это было на Еременко. «А ведь мне в самом деле невыгодно сдавать Еременко в милицию. Придется объясняться с собственным начальством – это раз. А если заведут дело, то у меня возникнут трудности с отъездом, ведь мне придется как потерпевшей стороне ходить на прием к следователю, присутствовать на суде – это два», – тщательно обдумал сложившуюся ситуацию Пирогов. С другой стороны отпускать Еременко он боялся. От такого типа ожидать можно было все что угодно. И все же Пирогов решил, что обращаться в милицию в его положении не имеет смысла.