Удивлённая – такое она слышала впервые, – Ален подалась вперёд, облокотившись на стол.
– Мады, – говорил Константин Крамер, суетясь возле раздвинутого в половину стены голоэкрана и настраивая его, – эти дети «обезумевшего» гражданского общества, всегда оказывались либо на шаг впереди, либо на шаг позади. Они мешали, и им создавали помехи. Но без них, как показали исследования и опыты, нормальное функционирование общественной машины – по крайней мере, в том виде, в котором мы её знаем, – невозможно. Мады вносят раздор, но они же уравновешивают порядок и беспорядок. Мады грабят и воруют – но им предначертано судьбой и делать множество виднейших научных открытий. Это странно, это непонятно, это сбивает с толку… и, тем не менее, это так…
Действительно, Ален, что и говорить, была ошарашена.
– Раньше данная информация находилась под запретом, – сказал Крамер, – но, учитывая случай, о котором пойдёт речь, вышел приказ обнародовать факты. А случай, как я упоминал, примечательнее некуда. Впрочем, лучше наглядно покажу.
Замолкнув, Константин сел в кресло, взял мини-пульт и, щёлкнув кнопкой, включил внушительный экран с объёмным изображением.
II
На мониторе появилось изображение: сидящий в кресле, полубоком, нога на ногу бородатый мужчина средней комплекции в простой рубахе – и напротив него, в таком же кресле, беловолосая журналистка с короткой стрижкой, держащая в руке микрофон-студию.
– Не понимаю, – сказала Ален, – с ним ведь уже разговаривали. Разве повторная беседа что-нибудь изменит?
– Тс-с, – прошептал Крамер. – Слушайте.
К тому моменту когда закончился их короткий диалог, разговор между журналисткой и мужчиной только начинался; Ален, обращавшаяся к Крамеру, пропустила вступительную часть, но, судя по тому, что координатор не обратил на это внимания, ничего интересного там не было.
– Как вас зовут? – поинтересовалась беловолосая журналистка приглушённым, хрипловатым голосом.
– Леонард, – звучно ответил мужчина. – Это вы с лёгкостью прочтёте в моём досье – зачем лишний раз повторяться?
– Правила требуют, – просто объяснила интервьюерша.
– Ну конечно, правила… – недовольно повторил интервьюируемый.
– Тогда позвольте следующий вопрос: сколько вам полных лет?
– А как считать – по-нашему или по-вашему?
– И так, и так.
– Ну что ж, мне тридцать семь лет, если считать меня обычным мужчиной, пусть и слегка потрёпанным, – и четыреста шестьдесят три года по мадовому «летоисчислению».