Но сострадание – всего лишь маска инертности, выражение неспособности действовать и быть полезным, лицемерие людей, предпочитающих «бонтонную» солидарность подлинной вовлеченности в дело.
Я знаю, потому что совсем недавно сам был таким.
* * *
Я целый час готовился к нашему первому свиданию, злясь на себя, что нервничаю, как мальчишка, и никак не могу выбрать одежду.
Я попытался уговорить себя, что будет лучше не выпендриваться и надеть джинсы, футболку и кожаную куртку. Но любовь вступала в противоречие со здравомыслием, хотелось соответствовать стандартам ее мира, и я нашел компромиссное решение – прямые брюки и нейтральную (на мой вкус!) рубашку.
Я пришел в «Маленький Париж», увидел, что Бетти надела джинсы, кеды и футболку, и мы посмеялись над нашей глупостью.
В тот день мы впервые поцеловались. Уточню – она меня поцеловала. Мы прогуливались по улице Мерсьер. Меня просто распирало от гордости – рядом со мной танцующей походкой шла настоящая красавица с гордо поднятой головой. Всех моих прежних подружек отличали агрессивная чувственность и недоверие к окружающему миру. Они, безусловно, лучше подходили такой шпане, как я, но с Бетти я чувствовал себя другим человеком. Я был открыт миру.
Она задавала вопросы о моей жизни, я отвечал, стараясь обойти молчанием то, что могло неприятно ее удивить или шокировать, и тут она вдруг совершенно неожиданно толкнула меня к стене и прижалась губами к моим губам. То, что я испытал, сравнить было не с чем, как будто раньше я ни разу не целовался с девушкой. Я чувствовал жар тела Бетти и все крепче сжимал ее в объятиях, чтобы ошеломляющее, пьянящее чувство навсегда пропитало мою плоть и мой дух.
Потом Бетти отступила на шаг, схватила меня за руку, и мы пошли дальше. Мое сердце бешено колотилось, хотелось кинуться бежать и признаться всему миру, что я счастлив, просто пьян от счастья. Я ограничился улыбками в адрес прохожих.
Бетти принимала меня за крутого, избалованного победами над женским полом парня и хотела выглядеть дерзкой, расстаться с ролью девочки из хорошей семьи. Мы молчали, пытаясь осмыслить эмоциональное потрясение. Я видел, что она смущена, и влюблялся все сильнее. Хотелось говорить, действовать, чтобы показать себя хозяином положения, но я не мог подобрать соответствующих моменту слов. Чтобы ничего не испортить, я увлек Бетти в проулок, притянул к себе и поцеловал. Я действовал порывисто, даже грубо, чтобы не разочаровать ее. Она дрожала, ей было страшно, и я решил закрепить преимущество.