«Как хорошо, что вы есть. Вам, конечно, уже тысячу раз говорили, но всё равно. Если бы нужно было объяснить инопланетянам, что такое женщина, хватило бы одной только вашей фотографии. Вы же помните, как себя вели некоторые старые французские актрисы?.. Она могла совсем не играть, ничего не делать в кадре – просто сидеть молча. Но от неё невозможно оторваться, хочется смотреть и смотреть».
«Это, например, кто?»
«Ну, например, Изабель Юппер. Вы с ней даже внешне похожи».
«Приличный выбор, спасибо. Старых женщин уже не испортишь».
Тут он начинает неловко оправдываться, что имел в виду не возраст.
«Да ладно, – говорит Агата, – всё равно я старше вас».
На прощанье она даёт ему свой номер телефона, и уже спустя двое суток кромешного нетерпения он звонит ей, чтобы предложить культурную программу: он купил на пятницу билеты на спектакль «Манон Леско». Правда, оттуда изъяли все неприличные сцены.
Она удивляется: «Да? Там даже были неприличные сцены? Придётся идти».
В пятницу после работы он с грехом пополам утюжит костюм, без колебаний отбрасывает галстук и выходит из дому задолго до начала спектакля. Не менее получаса он ждёт во дворе Агаты, переминаясь с ноги на ногу и стараясь заслонить от ветра маленький букет ирисов, купленный вчера.
Через полчаса она звонит и просит её извинить: она не сможет пойти.
«Почему?»
«Вы уверены, что хотите знать эту жестокую правду?»
«Абсолютно уверен».
«Видите ли. У меня проблема с новым платьем и чулками, и я не успела её решить. А идти в старых я не могу».
Но, если он желает, он может сейчас подняться к ней в гости на восьмой этаж.
Да, он желает.
Квартира Агаты напоминает опрятный и светлый гостиничный номер, в котором никто не живёт. Хозяйка, будто угадав мысли Турбанова, говорит: «Я сейчас больше времени провожу у подруги, чем дома». – «А что, подруга больна?» – «Нет, она в отъезде».
Стена возле зеркала украшена географической картой какого-то южного острова. Фотографии в рамках: совсем юная, смешливая Агата показывает язык Михаилу Барышникову; обольстительно хмурая Агата, приобнятая Питером Гринуэем, заслоняется ладонью от слишком яркого софита.
Она предлагает Турбанову чай. На ней уютное домашнее платье, похожее на кимоно, и волосы убраны и заколоты, как у японки. Он говорит: «У нас тут прямо чайная церемония», – и пытается завести светскую беседу. Например, про Гринуэя.