Я прошел к двери и, ухватив
несчастного телохранителя за ногу, потянул его внутрь. Пуля пробила
его почти навылет в районе груди. У лифтов оставались еще двое
охранников. И если они еще не здесь, то стреляли, скорее всего, в
них.
Что-то небольшое влетело в разбитую
витрину, рванув так, что заложило уши. Яркая вспышка болью ударила
по глазам, заставляя зажмуриться. В следующую секунду десяток пуль
растерзали рубашку и звонко осыпались на пол. Кто-то прыгнул прямо
на меня, намереваясь взять оглушенным. Не глядя, встретил его
ладонью в подбородок. Хрустнуло, и что-то острое полоснуло наискось
по груди.
---
Придавив плечом косяк двери, Харитон
глянул на девушек, позволив себе слегка улыбнуться. Татьяна стояла
рядом, пытаясь взглядом прожечь дыру в двери. Взгляд холодный,
волосы взъерошены словно у фурии. Марина стоит у второй двери,
закрывая собой притихших детей, и озабоченно смотрит, как Николай
перетягивает рану невесте. Та лишь кривится от боли, время от
времени глядя на дверь.
— Татьяна Анатольевна, вы бы отошли
немного дальше, — сказал глава охраны. — Дверь тонкая, пулю не
выдержит. Отскочит от стены...
Со стороны зала громко хлопнуло.
Взрыв эхом отразился от стен, заставив детей закрыть уши. Следом
прошла длинная очередь из автомата. Несколько секунд и еще одна
очередь. Судя по характерным звукам выстрелов, стреляли из
укороченной модели. Последняя очередь прошла минимум из сорока
патронов и все стихло.
— А как же Кузя? — спросил в
нависшей тишине Дима.
— Все будет хорошо, он
пуленепробиваемый, — ободряюще ответила Оксана. — Хорошо бы он
внутреннюю полицию не перепутал с нападающими. Он ведь с ними еще
не знаком.
— Харитон, — Татьяна подошла ближе.
— Откройте дверь, я посмотрю...
В зале снова загремели выстрелы.
Несколько стволов били разом, не жалея патронов. Вот захлебнулся
один автомат, затем еще один и вновь все стихло. От ярости и
внутренней силы, заполнявшей помещение за дверью, у Харитона
мурашки бежали по рукам.
Спустя пять минут тишины Таня все же
приоткрыла дверь, выглядывая в зал. В центре, на единственном
уцелевшем стуле сидел Кузьма, глядя на дверной проем. По всему
помещению было разбросано одиннадцать неподвижных тел в черных
комбинезонах и шлемах, напоминающих мотоциклетные. Лишь одно,
лежащее у входа на кухню, едва шевелилось.