— Брось, Кузьма, — сказал Василий. —
Трубины — большой род, разберутся сами.
— Пока они будут разбираться,
пострадает Оксана, — ответил я. — Уже пострадала.
— И что ты предлагаешь? — Мари, наш
штатный снайпер. — Будешь охранять ее, пока все не уляжется? Год,
два?
— Хочу разобраться, кто хочет войны
с родом. А там видно будет.
— Знаем мы твое «видно будет», —
снова Василий. — А потом придется вывозить и Оксану, и ее мужа в
Японию, пока ты воевать со всеми подряд будешь. Это же дела бояр да
родов, значит, интерес императора и целой страны. Такая политика,
что нам не понять.
— Я сказал, посмотрим. И спасибо что
приехали. Думал, самому позвонить. Надо будет взять больницу, где
сестра лежит, под наблюдение...
---
В поместье я вернулся пешком,
погруженный в раздумья. Того, кто отдал приказ напасть на детей
рода Трубиных, следовало найти и открутить ему голову. В прямом
смысле. Ранение сестренки я им не прощу. Ой как не прощу...
— Кузьма Федорович? — окликнул меня
Харитон Сомов, он же выживший вчера телохранитель и, как я узнал за
ужином, еще один дядя Римы. Точнее, брат ее матери. В общем, не
род, а сплошной мексиканский сериал. Все друг другу родственники.
Харитон немного вышел из ворот, оглядывая пустую улицу.
— В порядке, — слегка улыбнулся я.
Он проводил меня задумчивым взглядом, закрывая калитку.
К моему возвращению тренировка почти
закончилась. Марина показывала детям комплекс дыхательных
упражнений с использованием внутренних сил. По сути, неплохой
способ ускорить восстановление организма после изнурительных
тренировок. А вот после легкой утренней разминки занятие больше
бесполезное.
— Кузьма, — мой будущий свояк
поманил жестом, показывая на двери, ведущие к главному дому. —
Старейшина тебя искал. Загляни к нему. Постой. Ты чем планируешь
заниматься после обеда?
— Не знаю. Буду предаваться
безделью. У меня отпуск, как-никак.
— Может, составишь нам компанию? В
преддверии свадьбы взрослые будут делать вид, что заняты и надо
занять чем-нибудь младших.
— Хорошо, договорились, — я
улыбнулся, дружески хлопнув его по плечу.
Старейшина, как я понял, занимался
моим любимым делом. Заняв одну из комнат с большой плазменной
панелью телевизора во всю стену и небольшим столиком в центре
комнаты, он предавался безделью. На столике перед ним стояла
неглубокая чашка с конфетами, дымилась кружка с горькой отравой,
именуемой почему-то чаем.