Пока я думал, дверь открылась и в
комнату вошла Абрикосик. Я в два шага отступил к стене. Девушка
встрепенулась и встала, возвращая себе невозмутимый вид.
— Свадебное платье все еще не
готово, — спокойно, вроде даже опечаленная этим фактом, сказала
Анна Владимировна. — Придется подождать, пока мастер его подгонит
по размеру.
— Все еще? — в голосе девушки
буквально зазвенело недоверие. — Не страшно, я поеду в этом, — она
сделала шаг к двери.
— Сядь! — властно сказала Анна
Владимировна, от чего на пол едва не уселся я. Не ожидал, что она
может говорить подобным тоном. В чем-то она напомнила маму, когда
та сердилась или была не в духе. — Подобный вид оскорбляет не
только тебя, но и нас.
Мама Николая демонстративно
подвинула кресло, усаживаясь лицом к девушке. Той ничего не
оставалось, кроме как усесться на кровать. И оскорбленный вид ей
нисколько не помог. Более опытная и зрелая женщина даже не обратила
на него внимания.
«Тут справятся и без меня», — я
осторожно прошел к двери и прошмыгнул в коридор. Словно гора
свалилась с плеч. Ох, узнает мама, всыплет и мне, и Оксане, и даже
дяде Василию.
Добравшись до своей комнаты, я
улегся на пол, улыбаясь и глядя в потолок. Интересно, что
происходит сейчас на свадьбе? Ведь придут главы рода Хованских а
там моя ненаглядная сестренка в обнимку с Николаем. Скандал будет
или мирно разойдутся? На всякий случай попросил команду присмотреть
за молодоженами.
В это время завибрировал телефон.
Совсем забыл про него. Стоило взять в руки и нажать зеленую кнопку,
как на экране появилось довольное лицо Войтека. На заднем фоне
виднелись какие-то портьеры и край стола.
— Шеф, доброе утро, — улыбнулся он.
— Я тут подумал, что вам будет интересно посмотреть на все своими
глазами.
— Войтек! Дружище, ты как в самом
центре разгула оказался? — хохотнул я. — С меня причитается.
Обзор сменился, показывая большой
зал, заполненный людьми. Причем толпу разделяла узкая красная
ковровая дорожка, ведущая на небольшое возвышение. С другой стороны
дорожка упиралась в широкие резные двери, откуда неспешно выходили
двое — Николай в черном костюме и Оксана в белом платье, голова
покрыта фатой. Взгляд скромно опущен, но шаг уверенный.
---
На скулах Геннадия Олеговича
Хованского играли желваки. Лишь его сын, стоявший рядом, сохранял
спокойствие, глядя на главу рода. На сцене выступал Федор Трубин,
но слов Геннадий не воспринимал. Сжав и разжав несколько раз
кулаки, он развернулся и направился к боковому выходу. За ним
увязался лишь управляющий делами и Николай Могучов — двоюродный
дядя, перешагнувший рубеж в девяносто лет.