Так может и не существует никакого Вульфа? Может ночью мне приснился кошмар?
Ага, Лекс! Тебе ни о чем не говорит счёт, на котором теперь лежит рекордная сумма за всю историю твоих счетов? Это как раз-таки и сводится к тому, что всё было куда более, чем реальным.
— Как вчера прошло?
Вздрагиваю от неожиданности и напрягаю зрение, фокусируясь на фигуре своего братца. Сонной моськой он таращится на меня и почёсывает затылок, взъерошивая непослушные волосы.
Этот чудик с бодуна снова спал мордой в подушку. Уж больно помятое лицо.
Хм, а это ещё что такое? Следы от красной помады? Ох ты ж, дьявольская чертовщина! Эти ужасные метки идут у него вдоль шеи и спускаются к груди.
— М? — слегка в шоке от его бесстыжего вида.
— Ха! Ясно! Видимо, у тебя вечер прошёл так же как и у меня. Весело, но теперь приходится страдать мигренью, — нагловато ухмыляется, и как же чешутся руки отвесить ему сестринский подзатыльник.
— Когда-нибудь Хоуп тебя убьёт! — злорадно рычу и резко закрываю крышку ноутбука, в который до этого неустанно пялилась. — И имей в виду, я не стану её останавливать! Мне плевать на наши кровные узы! Вы только полюбуйтесь на него! Ты же говорил, что пойдёшь к Риду в мастерскую!?
Рот Ника ещё шире расплывается в идиотской улыбочке.
— Что со мной не так? — театрально ахает он, взявшись за голову. Ну не придурок ли? — О, Боги! Похоже, вчера кто-то положил на меня свои губища. Эм-м… раз так двадцать.
— Ник… я тебя урою! Как ты мог? — не могу скрыть брезгливость, я чуть ли не плююсь.
Хватаю из вазочки горсть сдобного печенья, и пуляю им в него, но, к сожалению, мимо цели.
Он поднимает с пола кусок сдобы, несколько раз дует на него и закидывает себе в рот. Бестолочь!
— Лекс, у меня может быть личная жизнь! Я имею полное право общаться со своими друзьями тогда, когда мне захочется! А это, — с набитым ртом указывает он на один из следов кровавой помады, — это всего лишь прикол. Вчера я напился и уснул в мастерской, а Рид с Йеном решили надо мной пошутить. Эти олухи где-то откопали помаду и изуродовали меня, ну я и забыл всё это смыть. Я не изменяю Хоуп! Я тебе клянусь! — отчитывается он достаточно серьёзно. Как жаль, что я крайне редко вижу его таким. И как только моя подруга терпит его ребячество?
— Хочешь сказать, что эти уродские следы не от какой-нибудь губастой жабы? — встаю из-за кухонного стола и, оказавшись напротив него, с подозрением всматриваюсь в честные с виду глаза.