Если это не возбуждение, то я – горный баран. Она ведь тоже плывет. Дыхание пунктирное, зрачки расширены, губы… Ох, уж эти губы… Смять бы их. Жестко. Трахнуть.
Откашливаюсь и отвожу взгляд.
– И все-таки. Раз уж приехал, проверю.
Дети тихо пьют чай и бодро дожевывают банан. Даже малышка, у которой разгулялась ангина, с удовольствием лопает. Хотя и морщится, глотая. Им этого угощения явно мало, а мамочка совсем без сил, не сможет ничего толкового приготовить. Мысли вьются вокруг какой-то странной ванили и желания им помочь, привести завтра с утра пакеты с фруктами и вкусняшками, но я понимаю, что это не мои дети и я не имею права вмешиваться.
– Вы когда спали последний раз? – обойдя кровать, присаживаюсь около девушки на мягкий табурет. Руки дрожат от волнения, как у пьяницы.
Теряю сноровку. Чтобы меня колбасило на приеме – это нонсенс, пора на пенсию, ей Богу.
Брюки напряжены, но благо белый халат все скрывает, а то приняли бы меня за извращенца.
Не виноватый я, оно само...
– Я просто не выспалась, – девушка сжимает тонкими пальцами одеяло, тянет его на подбородок, смешно прикрываясь, но я настойчиво сдергиваю.
– Если заболеете вы, дети сами не справятся. Я проверю, – движением руки прошу ее подняться, и хозяйка квартиры слушается. Знаю, на что давить – малыши для нее – вся жизнь, по глазам видно. Дрожит и прячет от меня взгляд, накрывая темное серебро густыми ресницами, но пододвигается ближе.
Худая, миниатюрная, максимум метр шестьдесят, кожа – молоко, словно она мало находится на солнце, сквозь домашнюю тонкую футболку торчат ключицы и острые плечи, невероятно соблазнительно просвечиваются тугие вишневые сосочки. Не облизнуть губы, глядя на эти вершинки, мне стоит большого усилия. Волосы у девушки длинные, густые, темно-каштановые, крупно вьются, стянуты в хвост простой резинкой, но пряди растрепались, вылезли на острые скулы и смешно торчат во все стороны. И она не пытается казаться лучше, чем есть, не жеманится, не дергается, не поправляет прическу, просто смотрит в глаза, как маленький буравчик – крошит кристаллик, входя внутрь меня, и сводит с ума. Цвет лица у девушки бледный, а вид изможденный – это не из-за болезни – она словно на заводе отпахала трое суток. Ей поспать нужно. И поесть нормально. Срочно.
Согреваю мембрану стетоскопа дыханием, что не остается незамеченным – девушка тихо выдыхает, скользя взглядом по моим рукам, чтобы снова судорожно потянуть ноздрями. Приблизившись максимально, немного приподнимаю край ее футболки и прикладываю к голой молочной коже инструмент. Вроде нагрел головешку, но девушка все равно дергается. Как будто ее током ударило.