- Некромантка она, - сказал таким тоном и с видом, словно,
завещание озвучил перед прыжком в пропасть.
- И? У вас в городе некроманты запрещены?
- Тот недоумённо посмотрел на меня, заморгал часто-часто, потом
вдруг выдвинул ящик стола, достал оттуда большую пузатую бутылку и
два деревянных стакана, разлил по ним тёмно-красное вино и протянул
один мне.
- Хорошое вино, из винограда с Тикргских склонов сделано, -
произнёс я, потом за раз опустошил свою ёмкость и налил ещё. – Ты
из каких краёв будешь?
- Это важно?
- Не особо. Судя по тому, что никак не отреагировал на слова о
некромантке, то в ваших краях, Максим, к ним относятся хорошо.
Так?
- Да у меня к любым магам относятся нейтрально, пока те не
переходят грань, а рабочего материала тем всегда найдётся –
разбойники не думают переводиться, - ответил ему я. – Так что, мне
всё равно, с кем общаться, пока тот не хочет сделать из меня зомби
или умертвие. Мэалка мне про это, кстати, ничего не говорила. Не
знала или боялась?
- Боялась,- сказал он. – Уже год, как узнали мы, что она талант
некроманта имеет.
- А мне сказала только про слабый дар к стихийной магии.
- И такой есть, - кивнул он и тяжело вздохнул.- Но слабый, только
чтобы свечку задуть или стакан воды остудить или подогреть. А вот
некромантия… эх, да чего уж тут говорить. Сожгли бы её на костре, а
меня в тюрьму с женой. Хотя, если бы не она… - тут мужчина с силой
сжал кулаки, так, что костяшки стали белее мела. – Убил бы... всё
она…
- Что ей дальше делать, уважаемый? - перебил я его.
- Отвези её в Аграигу! – воскликнул он и даже подался мне
навстречу. – Я денег дам. Золото! Ты же знаешь, что там нет воли
для церкви, любой искусник свободно живёт, если законы города не
нарушает.
- Я не знаю. Даже не слышал.
- Да? – растерялся тот. – Да это неважно, я денег дам на
портал.
- А как так случилось, что она оказалась в плену у
разбойников?
- Жена всё это…
Как оказалось, некоторым магам в этой местности относились с лютой
ненавистью жители. Некромантов, ведьм, демонологов, малефиков
тащили на костёр, если, конечно, хватало сил захватить тех. Сжигали
даже детей, а их семьи казнили или продавали в рабство, забирая всё
имущество. Уже три поколения царили такие нравы, и в людях с
молоком матери впитывался страх. Отказывались от своих детей,
первыми сдавали тех в церковь, чтобы вымолить спасение. Или тихо
убивали, чтобы сохранить не только свою жизнь со свободой, но и
имущество.