(горный флот - на армейском жаргоне в вермахте
означало, что субъект служил не пойми кем и не пойми где и умеет
только щеки надувать -прим.
автора).
Первого января все обрадовались сообщению о том, что героические
великогерманские войска нанесли плутократам сокрушительный удар в
Эльзасе и Лотарингии. Даже скептический старшина стал глядеть
веселее.
- Генерал - оберст Бласковиц, помню его, он умница. Он вполне
сможет!
И действительно, может быть "барабан фюрера", как называли
министра пропаганды, не обманывает - и ситуация переломлена в
лучшую сторону? Смущало только то, что ранее подобострастные поляки
как-то стали не так смотреть. Не то, чтоб обнаглели и глядели
хамски, нет, разумеется. Но как-то неправильно это у холуев местных
получалось.
А через несколько дней небо рухнуло. Внезапно, посреди полного
спокойствия самым ранним утром еще перед официальным временем
подъема - а проснулся от удара, выбившего воздух из легких,
очухался Поппендик на холодном земляном полу - с кровати его
сбросило невиданной силой. Доперло, что адский рев вокруг - это
артобстрел и - возможно - бомбежка. Порезался о выбитые из окошек
стекла, на голову сыпалась какая-то дрянь и хата ходуном ходила,
словно живая. С улицы в разбитые окна перло морозом. Кто-то орал
нечеловечески, как может вопить только чудовищная боль, команд не
услышал - только рядом кто-то растерянно кудахтал по-немецки.
Забился под кровать, все какая-то защита. Потом и в хату прилетело
что-то нехорошее и халупа определенно занялась веселым и бодрым
огнем. Припекало сверху, а по полу несло ледяным холодом. Как
только в густом грохоте показалось ослабление - кинулся на улицу,
прихватив что попалось под руки из одежды, благо светло уже было от
трещащего на стропилах пламени. Никогда раньше так быстро не
одевался. А сапоги натянул, уже сидя в щели, выкопанной неподалеку
от входа.
Огневой налет оказался и плотным, и достаточно долгим.
Собравшись комком и ощущая, что под задницей кто-то ворочается,
видно из прибежавших раньше, с ужасом отчетливо понял - это явно
начало русского наступления. Близкие разрывы глушили его, как рыбу,
но матерым опытным слухом точно понял - на передовой, там впереди -
и вовсе ад. Монотонный тягучий рев, в который сливались сотни и
тысячи разрывов - не слыхал такого раньше. И от этого душа мелко
затряслась, словно мокрый щенок.