В добавок масла в огонь подлило вызывающее поведение
унтер-офицера, командовавшего гренадерами. Он твердо стоял на своем
— дескать, кидавший гранату не метил в люк наводчика, отнюдь нет,
но по трагическому стечению обстоятельств просто запнулся ногой за
выступ местности, отчего граната и полетела не туда, куда
намечалось. И, говоря эту чушь, унтер ел начальство глазами, точнее
— одним глазом, потому как второй он оставил где-то под Ржевом. И
почему-то такое рвение и старательность бесила слушавших его рапорт
офицеров, было что-то в этом карикатурное, балаганное, нарочитое. И
потому — оскорбительное.
Этот одноглазый мерзавец был украшен двумя серебряными
ленточками с металлическим барельефом танка, что означало — пока
был на фронте, умело расправлялся с советскими броневыми машинами.
И смотрел этот негодяй не то, что вызывающе, но как-то не так, как
низший чин мог позволить себе таращиться на начальство. То, что оба
оберста с Большой Войны на фронте не были (да положа руку на сердце
— и тогда тоже близко к передовой старались не приближаться) —
особенно обозлило инспекторов, как вообще бесит тыловых деятелей
пренебрежение со стороны фронтовиков.
В конечном итоге досталось всем. И Поппендик загремел опять на
фронт, снова — всего лишь командиром танкового взвода. Что
характерно — снова третьего, что означало, что для сияющих вершин
командования ротой ему надо было пережить аж троих камарадов.
Особенно оскорбило его то, что внятно намекнули — посылка на
Восточный фронт является именно наказанием. Идиоты толстолобые!
Нашли, чем пугать. Тем более — ветерана. Это в штабах считали,
что Восточный фронт был куда страшнее Западного, для обычного,
нормального солдапера разница уже была невелика. Просто на Западный
попасть было сложнее — туда отсылали всякие обсевки и третий сорт,
который на Восточном сгорел бы мигом, а во Франции вполне мог
противостоять врагу. Раньше еще туда рвались всякие хитрецы, но
теперь и они призадумались. Как вояки янки и лайми были куда слабее
Иванов, но про честный бой никто уже давно не говорил, а сдохнуть
под гусеницами русских танков или под бомбовым ковриком янки...
Невелика разница.
Тем более, что старшина роты, в которой как раз служил Поппендик
много чего рассказал про дела на западном фронте. То, что со
старшиной надо дружить — свежесделанный лейтенант теперь отлично
понимал, знакомство с тем пройдохой-бранденбуржцем, который вывел
его из котла, многое дало и теперь приносило вкусные дивиденды.
Старшина роты обязательно должен быть другом Поппендика — этот
лозунг и девиз лейтенант прописал у себя золотом!