Сердце сжалось в комок. Глеб… Я была влюблена, но не успела его полюбить. Наверное, поэтому его гибель я пережила легче, чем Лана, у которой был роман с Глебом несколько лет назад и которая продолжала его любить все эти годы. Смерть Глеба стала для меня ударом и на время выбила из колеи. Но не потому, что из жизни ушел необходимый, как воздух, человек, а потому, что я чувствовала себя виноватой в его смерти. Конечно, не я внесла его имя в список жертв и не я вколола ампулу с ядом в его вену. Но именно я в ту ночь со скандалом выставила его за дверь, ускорив исполнение приговора. Это я предоставила убийце возможность нанести удар… Свою вину я искупила – вычислила преступника, которым оказалась помутившаяся рассудком старейшина Инесса. И потом, на смену опустошенности и душевным терзаниям, пришел покой, а теперь – и желание новой любви. С момента похорон Глеба прошло чуть больше месяца, а мне уже холодно одной в постели, мне снятся волнующие сны, в которых меня вновь мчит сероглазый байкер, а вчера сердце предательски ёкало, когда я ловила его взгляд. Глебу это бы не понравилось. Но он сам был известным ветреником! Бросил Светлану, любившую его больше жизни, ради очередной интрижки. И меня бы со временем бросил. Может быть, уже через пару свиданий, если бы не задание старейшин следить за мной. Контролировать, чтобы кровь Жана не помутила мой рассудок и не превратила меня в убийцу. Быть рядом, чтобы успеть остановить меня, а потом без сомнений сдать Гончим. Признаться, он и роман со мной закрутил только по этой причине. Я узнала об этом, устроила грандиозный скандал и выгнала Глеба за дверь. Он ушел, а Инесса подкараулила его в ту ночь и убила…
Умывшись в ванной, я оделась и отправилась на поиски живой души. Интересно, кроме Вероник и Бернара в доме кто-нибудь живет? Должны же быть горничные, повар, водитель… Личный тренер, наконец, добавила я, заглядывая в следующую по пути комнату, оказавшуюся набитым тренажерами спортивным залом.
Второй этаж был пуст и безлюден, и я спустилась вниз. Из зала с колоннами и помпезными вазами, который язык не поворачивался назвать прихожей, вело два выхода. Я свернула налево и попала сперва в небольшую комнату, оформленную в темно-синем цвете. Из мебели здесь были только мягкие диванчики да низкие столики из тонированного стекла. Между диванчиками стояли живые пальмы в кадках. Комната была проходной и, судя по всему, служила либо приемной, либо малой гостиной.