Когти драконихи стиснули горло, в ушах раздалось сердитое шипение:
– Где то маленькое злобное чудовище, которое вылезло, когда проклюнулось твоё яйцо? Вот какой дракон нам нужен, чтобы исполнить пророчество!
– Гык… – едва выдавил Глин, тщетно пытаясь разжать душившую его лапу, покрытую жёсткими рубцами от ожогов.
Занятия с Кречет обычно так и заканчивались: он терял сознание, а очнувшись, ещё не один день хромал и зализывал раны.
«Ударь её! – уговаривал он себя. – Разозлись! Сделай хоть что-нибудь!» Но хотя Глин и был крупнее других дракончиков, расти им оставалось ещё целый год, и наставница превосходила его во всём.
Он отчаянно пытался пробудить в себе боевую ярость, но в голове вертелось лишь одно: «Урок скоро кончится, и я пойду обедать». Не слишком героическая мысль.
Внезапно Кречет испустила рёв и разжала когти. Над головой Глина пронеслась огненная струя, и он со стуком шлёпнулся на каменный пол.
Небесная дракониха резко развернулась. Перед ней, свирепо фыркая, стояла юная Цунами из морского племени. В острых белоснежных зубах дракончика застряла золотисто-рыжая чешуйка. Сплюнув её, Цунами гневно сверкнула глазами.
– Хватит придираться к Глину! – рявкнула она. – Не то я снова тебя укушу!
Тёмно-синяя чешуя Цунами мерцала в свете факелов, словно кобальтовое стекло. Жабры на длинной шее гневно вздувались и опадали.
Усевшись на пол, Кречет изогнула хвост, рассматривая следы зубов.
– Прелесть, да и только! – оскалилась она, покосившись на Цунами. – Защищаешь того, кто пытался убить тебя ещё в яйце.
– На наше счастье, рядом оказались вы, большие добрые драконы, – ехидно протянула Цунами, – и мы не устаём вас благодарить, ведь только и слышим, что о своём чудесном спасении. – Она обошла дракониху и решительно втиснулась между нею и Глином.
Юный дракончик поморщился, он терпеть не мог ту историю. Ему ни разу не хотелось причинить кому-либо вред. Что его дёрнуло напасть на едва вылупившихся приятелей? Неужели в нём и впрямь сидит кровожадный убийца?
Другие воспитатели, Ласт и Бархан, тоже говорили, что из яйца Глин вылупился диким и свирепым, и его пришлось бросить в реку, чтобы угомонить. Кречет пыталась разбудить в нём злобу, необходимую в бою, но как? А главное, не возненавидит ли он тогда сам себя? А что скажут друзья? Когда Глин пытался представить, что он чуть не натворил в первый свой день, весь его внутренний огонь, казалось, превращался в лёд.