– Долго что-то. – Вздохнула Мила, поглядев на теплое земное светило, что уже порядочно завалилось за полдень.
– Пирожок будешь? – Априя извлекла небольшую тряпицу, развернув ее и протянув сестре дутые зажарыши, богатые тестом. – Утром пекла, этот с яичком и лучком, а эти с сыром и курочкой.
– Хороши. – Мила принялась потихонечку обжевывать угощение. – Надо было нам с тобой в кухарки по молодости податься.
– Пф. – Априя также выбрала себе угощение, остатки пряча обратно. – У них жопы толстые, не то что у нас, сама глянь, какие мы ладненькие.
– Были лет семьдесят назад, – рассмеялась Милана.
Какой-то приглушенный полурык, полузахлебывающийся сип прервал их разговор.
– Ишь как булькает, болезный, – произнесла Априя, с любопытством глядя, как из-под земли на свет выползает жуткий опухший мертвец, страшно тараща свои бессмысленные остекленевшие глаза. – Глядикась, пообглодали-то как капитально его.
– М-да уж. – Покачала Милана головой. – А мы гадаем, чего он припозднился, хорошо вообще дополз, бедняга.
Покойник, некогда видимо здоровенный бородатый мужик, скалил зубы и греб руками землю, неуклюже оскальзываясь и падая наземь.
– Ладно, замри. – По щелчку пальцев Миланы Хенгельман покойник застыл, словно каменный истукан. – Ты кто таков был?
– Кха-ркх, Гро-о-оуз. – Покойный с трудом ворочал синим распухшим языком. – Гро-оуз Гвоздь.
– Контрабандист? – Априя дожевала пирожок, вытирая жирные руки о подол платья.
– Да-а-а-а, – протянул усопший.
– Много вас там, в туннеле лежит? – Милана кивнула в сторону подземелья.
– Трое-е-е. – Голова покойного слегка повернулась набок.
Старушки попеременно вопрошали своего призванного визитера, более или менее вникая в суть вопроса. История вышла банальная, эта группка контрабандистов ночью как всегда переправляла товар под стеной города в обход пошлины, снимаемой стражей на вратах. Ну и, как водится, еще кое-что для души тащили, то, что запрещено продавать. Где-то уже к рассвету их и постигла страшная участь в лице сбежавшей гончей, что вышла на их след, а заодно частично отобедала, или вернее отужинала, всей этой лихой компанией. Старушки еще какое-то время задавали вопросы, но большей ясности в дело ответы не приносили. Самым непонятным было то, что гончая вообще смогла сбежать. Как она вообще могла начать… думать? Откуда в ней пробудились желания, или что ей вообще движет?