Человек с самыми добрыми руками на свете, который приучил меня к массажу, варил вкуснейший грибной суп и красил яйца на Пасху, теперь лежит и гниет заживо. Я всегда знала, что рак – штука страшная. Это оказалось больше, чем страшная, это оказалось вообще жутко. Моя бабулька, которая всю жизнь любила красоту, чистоту и аккуратность, теперь гнила заживо.
Я задавала себе только один вопрос: за что?
Мы прошли в комнату и я поцеловала бабулю в щеку.
– Как ты? – спросила я, стараясь ничем не выдавать страха и отвращения. Если запах жуткий был в коридоре, можете представить себе, какой он был в комнате непосредственно возле бабули.
– Ох. Не спрашивай, пожалуйста, – ответила она.
Она уже два месяца говорила именно это. Но больше всего я забеспокоилась, когда впервые в жизни она попросила меня прийти в другой раз. Я знаю, как она меня любит, и всегда была рада видеть. Значит, ей было настолько больно и тяжело, что видеть она меня в тот раз не могла.
– Давайте за стол! – пригласил дедушка.
– А можно я полежу? – спросила бабуля, обведя нас извиняющимся взглядом.
– Конечно! – в голос согласились мы с мамой. Дедуля плохо слышит, а потому все понимал последним, но тоже сразу же согласился.
– Кушайте рыбку! Так, берите салат! Натуль, бери мясо, вот специально для тебя положил.
Мама есть не могла. Ее тошнило еще сильнее.
– Ешь, говорю, – шикнула я, пользуясь тем, что дедушка не услышит, а бабушка все-таки на небольшом расстоянии. – Я тоже не могу, но не порть деду праздник!
И я первая отправила в рот кусок красной рыбы. Я ела и ела, старалась запивать, заталкивать в себя больше еды, чтобы дед был доволен. Честно говоря, это трудно. Очень трудно жевать и глотать некогда любимую пищу, когда ноздри раздирает запах гниющей плоти.
Дедуля не чувствителен к запахам.
Больше всего мне было жалко бабушку. В другой ситуации она бы не перенесла этого запаха, стала бы проветривать комнату или делать что-то еще. А так она даже деться куда-то от этого запаха не могла. Это же ОНА гниет. Куда она уйдет? Ей уйти совсем некуда.
От этих мыслей мне становилось еще горше, еще противнее, еще жальче ее. Хотелось как-то утешить ее, но я не представляла как. Я против грубой лести и дежурных слов. Мне страшно.
Стали произносить тосты.
Первый произнесла мамуля, она поздравляла дедушку, второй произнесла я, тоже говорила, какой он у нас клевый и как же нам с ним повезло.