– Ты себя-то в зеркало видела, что людей тут оценивать?
Хотя она выглядела вполне прилично, как правило, девушки от такой фразы сразу начинают теряться и вспоминать о недостатках своей внешности. И в моем сценарии должно было так произойти, но эта дама решила переиграть его и начала с громкого смеха.
– Налюбовалась с утра в зеркало, вроде все как надо. Даже ты успел оценить мою внешность, когда таращился в тот момент, пока я с этим безмозглым спорила…
– Не обольщайся, мне просто интересно стало, что могло его вывести из себя, но теперь понятно, что тебе и стараться не пришлось… – В какой-то степени она меня раздражала своей дерзостью, но это и забавляло одновременно.
– У меня на тебя времени нет, иди с кем-нибудь другим позабавься, а от меня держись подальше… – Она развернулась и направилась в сторону двери.
Из окна я видел, как она выходит за территорию университета и исчезает из виду.
Встретив друга, я рассказал историю с преподавателем, и тот удивился.
– Ну и девушки пошли… «Az galib adamida yeyeller».
Я засмеялся: мы очень редко говорили на родном языке, и с бакинским акцентом выходило очень забавно.
Немного поболтав и прогулявшись по университету, мы решили, что с нас хватит учебы.
– Ладно, Фар, я обещал маме, что заскочу к ней сегодня.
– О’кей, вечером увидимся?
– Да, конечно. Созвонимся.
Было время, я был совсем другим.
Я думал только о том, как достать деньги, и был слепым.
Отец был сильно болен, а я гулял.
Весь день и ночь с шалавами финансы пропивал.
Прошло пять лет, и я убил в себе любовь.
Теперь я холоден, как ночь, злой на ментов.
Забыв, кто я и откуда пришел,
Зачем живу, чего я жду, когда умру, когда найду покой?
Забуду боль, когда сыграю в жизни роль?
Что оживит душу, тьму в глазах разрушив?
Когда кошмарные сны перестанут быть нормой?
Когда мой страх за мать признают просто паранойей?
Когда выйдет на волю муж сестры?
Когда его дочь увидит папу не сквозь тюремные щиты?
Когда из носа перестанет литься кровь?
Когда ко мне придет моя первая любовь?
Самир А.
Натянув капюшон на голову, я целеустремленно направился к выходу. Проходя мимо охранника, заметил, как тот что-то бормотал. Я отвел взгляд.
Шел дождь. Осень. Никогда ее не любил, с детства был к ней холоден. Каждый сентябрь вносил пустоту в нашу семью: отец уезжал в долгую командировку и с юношеских лет мне приходилось оставаться дома за главного, пока папа вел дела в России. Он всегда рассказывал, как проходила осень в Москве, но, увы, увидеть это своими глазами мне не удавалось. И так из года в год отца получалось обнять только к лету, и так до следующего года. Никогда не мог понять его силу воли в работе. Он старался для семьи, и в этом была его сила.