…Вздумали играть в мячик.. Прямо в гостиной. В ней, слава богу, почти нет мебели, только мягкий, белый модуль – диван, круглый стол со стеклянной, вдавленной в ромб красного дерева, крышкой, высокими пуф – стульями и вправленными в стены гобеленами и нишами, с фарфором кукол – пастушек, ваз, блюд, супниц, сервизов и просто – чайных чашек, фигурок ангелов.. Новый дизайн, Мишкины придумки. Полуремонт. Простор. Пространство. Для Фея. На цыпочках.
….И вот – катали мяч. По этому пространству. Ника осторожно, нежно передавала ей мячик, как ребенку, с тихой улыбкой.. Потом бежала к столику со свечами, мочила платок в уксусной воде и вытирала ей лоб.. Руки. Отдавала мячик Грэгу: «Папа, папочка, не уходи! Еще поиграй с нами!» Потом проводишь свои книжки!» —
И все держала его за руку, просительно подняв вверх лицо.. Я понимала, что ей – просто страшно. Дважды на ее глазах Ланочку рвало нещадно, слизью и желчью, со следами крови… Ни я, ни Миша, ни Грэг, просто не успевали оградить девочку от зрелища, от которого сердце не то, что рвется – каменеет. Молчит. Бухает где то в спине и пятках. Огрызается жадным и жалким зверем.
И Ника была храбрым солдатиком. Просто – кусала губы, бледнела. Но не плакала. При первом же Ланушкином порыве ей навстречу – кидалась с раскрытыми руками:
– Мамочка, мамусенька, я – вот, я – здесь… Что тебе принести? Что, скажи? Воды, платочек? Мама… мама моя… И гладила ее руки и пальцы.. Дула на них.. Подсмотрела, верно, как Горушка на них дует, целуя, перебирая… трогательная девочка…
– Да, что вы тетя Аня, не надо, – когда я пытаюсь ее хвалить за всякую нам помощь, дергает плечиком и морщит нос… – я так… я мало умею. Мне же только пять.. – и смеется, и глазки, как фиалочки… А потом – мне – бух, бряк:
– Я – мусорная девочка..
– Что?! Как? – услышав, чуть не захлебнулась я от возмущения, рискуя разбить сахарницу, рассыпать сухари, перевернуть все на столе, где ждал посыпки яблочный пирог с корицей.
– Мне девочки во дворе так говорят. – Пожала опять плечиком. – Не хотят со мной играть. Мила, из сто какой то квартиры, у нее дедушка – академик, сказала, что Грэг – не мой настоящий папа, и что у него не может быть деток.. он хромой.. На дьявола похож.
– Ну и дура она, эта Мила! – выпаливаю я прямо в облако коричное, опираясь руками о стол. – Не на дьявола, а на Паганини.. Или – на Орфея.