Учительница своеобразно оценила поступок мальчишки.
– Встань, тварь!
До него не сразу дошло, что это она так к нему обращается, назвала так его, Петьку Мохова. Потому-то и продолжал глупо улыбаться, стоя на четвереньках, глядя на Наталью Павловну. А она подбежала, схватила за ворот рубашки, оторвала от пола, отшвырнула Петю от себя. Подняла и бросила как какой-то гимнастический снаряд, а не семилетнего ребенка: жестоко, грубо, сильно и умело, словно ее учили этому всю жизнь.
– Встань, скотина, кому говорю! – красивое лицо вдруг исказилось, превратилось в грубое, страшное, неприятное. Даже накрашенные губы сморщились, рот искривился, глаза стали злыми-презлыми.
Оказывается, не такая она и добрая.
Мальчик очень сильно ударился коленкой и локтями о деревянный пол спортзала, но не заплакал, а только поморщился, сжав зубки от боли. Он привык к боли еще с детства, с первого дня пребывания в детском доме: если тебя бьют, и ты плачешь, значит, будут бить очень часто просто так, чтобы увидеть твои слёзы. А если стерпишь, не издашь ни звука, тогда от тебя отстанут и трогать больше не будут.
Он не плакал и в тот раз, это сами слезинки без его согласия покатились по щекам. Да совершенно другими глазами смотрел на учительницу. И были в том взгляде непонимание, разочарование и обида.
Но Наталья Павловна, возможно, увидела во взгляде ребёнка что-то другое, потому как закричала истошно:
– Уберите от меня это животное! – вопила она на весь спортзал. – Он сейчас набросится на меня. Это зверь!
И тогда до него стало доходить, что шутка не так понята, что учительница на самом деле рассердилась. Но ведь он ничего плохого ей не сделал и не собирался делать, а просто пошутил! Тогда почему она так плохо говорит о нем? Почему его ударила? Ведь она хорошая и похожа на маму. А разве мамы бывают плохими? Конечно, нет! Об этом расскажет любой детдомовец, кого ни спроси!
Сначала прибежал учитель физики, сгреб его подмышки и вынес из спортзала. Мальчик даже не сопротивлялся: за время своего пребывания в детдоме он понял, что сопротивляться учителям и воспитателям нельзя – за это будут страшно наказывать. И старшим ученикам тоже не надо перечить – будут бить. Поэтому и молчал, а только изредка бросал взгляд исподлобья на учителей да слизывал капельки крови, что текли с локтя к ладоням. Ему было жаль собственной крови. Сильно саднили колени – через брюки тоже проступала кровь, они повлажнели и, подсыхая, прилипали к ранам, оттого мальчик не решался сдвинуться с места, чтобы не причинить себе лишнюю боль.