Участковый Базин не то чтобы не выслуживался перед пузатостью мира сего и не подлизывал сливок, взошедших на поверхность светского молока, он был невыносим в виду своего постоянного имения в виду всех и т. п. Еще он был и т. д. Легче сказать, что его было трудно услышать и совсем невозможно любить, но как бы с Фединой точки презрения.
Ну, в общем, это, короче… Ненависть и всё тут. Хоть убейся, хоть засмейся, хоть взойди на три буквы и толкни речь о трудовой бездеятельности господина Пасечника. Ничего не поможет. Ты болен ревностью и ты обязан исцелить её в себе самом.
Федя знал, что Базин любит иметь. Базин, действительно любил иметь и имел. Чего, собственно говоря, Федя не умел. Еще Базин часто поддавал, но не надежды, потому что ими поддавать как-то нелегко. Он поддавал тем, что поддавалось и это как-то так сквозило через его жизнь, что ли.
Новый абзац. Здесь ничего не написано.
Чтобы выбить врага из колеи, надо знать его сладости. Федя осознал это и изучил все сладости врага своего. И пришел к выводу и ушёл от этого вывода, потому что вывод был уж очень солоноват.
Главной достонепримечательностью вышеразложенного Базина была его страсть к малолетке Аркадьевой. Он лазил к ней на чердак, а она в то же время лезла к нему в кошелек. Он искал её в пыльном сене лабаза, а она грызла его прошлогоднее кирзовые сапоги сорок девятого размера и напевала: «Не было печали – черти закричали». Это был шлягер того сезона, в котором происходило действие настоящего повествования. Это был хит времен и народов Закамазья. Это был мегаселлер, тиражируемый как ничто на этой планете, даже более чем чесотка. Ибо дабы заболеть сим шлягером, не стоило даже жить в одном городе. Достаточно было просто увидеть небо и солнце, а потом умереть. Больше ведь в жизни ничего не нужно.
Я знал одного участкового, который, составляя накладные на отгрузку левонарушителей, стонал: «Хочу увидеть небо, это во-вторых, а во-первых умереть, потому что остальное стоит денег». Хотя его друг, стоявший рядом уже год, заметил: «Базин, ты много пьешь, Базин, ты много куришь. Базин, ты слишком уважаешь баб».
Да, это был тот самый Базин, только его дедушка.
А со внуком того Базина, который увидел небо, вскрикнул и побежал в сортир, Федя так и не расправился. Руки, так сказать, коротки. А если сказать не так, то руки у него были чересчур длинные, ноги косолапые, а зад узок. Чичкова так и говорила: «Уж слишком, Федя, задок у тебя узок. Может, не стоит есть третью котлету?»