Рооман. Глава пришлых. Он объявился в ночной буран и разрушил её жизнь. Или… спас? Что бы с Жанной случилось, обернись она однажды пантерой на поле боя? Вероятно, ничего хорошего: закрытый удаленный бокс, звенящая утробными звуками и писком аппаратуры лаборатория и туча сумасшедших учёных со шприцами и пробирками в трясущихся руках. Жанна передёрнулась. Не-ет. Такого будущего своему сыну она не желает.
Что же тогда делать? Пока надо плыть по течению, присмотреться к каргам, пообщаться с их женщинами, узнать быт. За это время как-нибудь разузнает обстановку на поверхности, а потом уже выберет сторону. В запасе есть около семи месяцев.
Офицер откинулась на мягкую подушку софы, уставилась взглядом в иллюзорное окно с лесной поляной и водопадом. Рооман хочет возродить природу Земли, правда стерев при этом род человеческий под корень… «Если в итоге я останусь с каргами, мне придется во чтобы то ни стало переубедить его, пересмотреть цели. Я не могу допустить смертей близких…» Время, нужно время.
Неожиданно у Жанны заурчал живот, сообщив, что неплохо для начала подкрепиться, а потом приступать к реализации задуманного. Жанне не хотелось выбираться наружу и встречаться с другими «дружелюбно» настроенными каргами, а придётся: отсиживаясь в каюте, общий язык с пришлыми не найти. Поэтому офицер поднялась, быстренько приняла душ, переоделась и, стянув волосы в низкий хвост, вышла на палубу в поисках кухни.
А за пределами каюты её поджидал сюрприз.
Ступив за порог, Жанна столкнулась со снующими по палубе корабля воинами. Похоже, на этот раз царил день и карги занимались своими обычными обязанностями. Но удивило не наличие пришлых на палубе – взгляды, коими те одаривали. Они были другими, разными: более цепкими, требовательными, немного недовольными и… признающими. Карги оценивали её, по-новому. Жанна ощутила себя микробом под микроскопом, но держалась. Знала: спасуй она под напором – проиграет незримою войну, посему расправила плечи и отвечала каждому твердым, упрямым взглядом. Она тоже воин, справится.
Казалось, карги даже тщательно принюхивались, а после первыми еле заметно кивали головами, словно приветствуя, и возвращались к прерванным занятиям. Но отнюдь не все пришлые смотрели снисходительно. Когда шла по палубе, острые, как сталь кинжала, взгляды жгли спину и затылок. Причина таких резких перемен напрашивалась только одна: вероятно, Рооман успел рассказать воинам о происхождении и положении своего «трофея». Вот и оценивают после долгого неведения её надобность главе.