Один из пяти голосов на завтрашнем совете у него уже есть,
Тавель заверил, что и он, и стальные поддержат его безоговорочно.
Два, если считать и его собственный голос как главы воздушных.
Морские, как обычно, будут против. Они всегда против любого его
предложения, это уже традиция. Солнечные, скорее всего, от решения
просто уйдут, спрятавшись за статусом «не закончивших раздумья». И,
выходит, все окажется целиком в руках у лесных. У
Лавириэль…
Среди высоких камней места силы наконец-то мелькнула светлая
тень, разом отвлекая от размышлений. Он бесшумно поднялся и шагнул
навстречу:
– Звездной ночи тебе, лесная владычица, – тихий голос
заставил женщину вздрогнуть.
– И тебе того же, сьерин, – светлые днем глаза Лавириэль
казались черными. – Надеюсь, наша встреча здесь и сейчас была
случайной?
– Не надейся, не стоит, – он и не пытался ничего скрывать.
Зачем?
– Значит, опять будешь меня убеждать, – не вопрос даже –
утверждение.
– Буду. Уж ты-то должна знать как это для меня
важно.
– Но почему, объясни мне ради жизни, ты считаешь важным то,
о чем другие не желают ни думать, ни слушать? Почему из-за какой-то
никчемной глупости ты хочешь так рисковать собственной жизнью? Или
считаешь, что она никому здесь кроме тебя не нужна? – с каждой
новой фразой гневных ноток в спокойном поначалу голосе Лавириэль
прибавлялось, впрочем, границы приличий она так и не перешла,
внешне оставаясь вполне спокойной.
Сьерин молчал. Да и что он мог ответить? Глядя сейчас в
глаза своей жены, напряженно застывшей напротив, он думал только о
том, что она так и не захотела понять его. Всего лишь не
захотела.
Ну и о чем теперь ему нужно было сказать? Что не о себе
сейчас нужно думать? Что их время практически на исходе, а они даже
понять этого не в состоянии? Что остановить песок в этих часах пока
еще можно, но с каждой упавшей крупинкой шансы не просто тают, а
испаряются бесследно? Говорил уже. Если она не поверила в это до
сих пор, почему должна поверить именно сегодня?
– Скажи, а зачем нам жить? – слова пришли неожиданно даже
для него, словно по своей собственной воле.
– Что-о? – в самой глубине зеленых глаз наконец мелькнуло
какое-то чувство. Удивление? – Но… не знаю.
– Вот и я не знаю.
– А это пророчество… Оно что-то изменит?
Он молча пожал плечами.
Прошло несколько секунд, прежде чем застывшую прошлогодним
медом тишину решились все-таки нарушить: