На этот раз, для разнообразия, я совершенно точно знала с чего
так разошлась. Только что Вессаэль вытащил нас всех, сознательно
рискуя собственной башкой. А такие долги нужно отдавать. Чем
быстрее, тем лучше, и уж всяко на этом свете. Так что нам следовало
поторопиться.
Хисстэ встал возле головы сьеррина, Суинни, уже почти спокойный,
положил руки ему на плечи. Нас с Ассилем поставили в ногах – на
всякий случай. Как не слишком внятно буркнул бард: «Если вдруг сила
пойдет не туда, мы должны будем попробовать ее вернуть». Ага, знать
бы еще как это сделать…
Впрочем, наши услуги не понадобились. Первый в моей жизни
целиком увиденный ритуал Песни прошел вполне гладко, наверное,
место все-таки помогло. И занял не так уж много времени – минут
двадцать, от силы. А еще пару часов спустя сьеррин, живой и уже
почти невредимый, выбравшись за пределы круга менгиров тихонько
совещался с внуком – пытался определиться, куда же это нас
занесло.
Насколько я ошибалась, думая, что Тавель ничем не рискует,
ввязавшись в эту авантюру, к счастью, узнала лишь много позже. Но
если бы это чертово заклинание у него не получилось, если бы силу
удержать не удалось или если бы Вессаэль умер в процессе, не
продержавшись до конца, хисстэ не выжил бы тоже. Стопроцентно. А
заодно зацепило бы и Суинни. И нас с Ассилем.
Хорошо, что тогда я этого не знала, иначе просто не смогла бы
настаивать так нагло. Одно дело уговаривать человека на что-то выше
его способностей, и совершенно другое заставлять его рискнуть
головой. Нет, так я не смогла бы. Точно не смогла, невзирая на
цену, которую пришлось бы заплатить.
Но удивляло другое – что Тавель все-таки повелся. И даже не
сделал при этом обычный для них расчет шансов. А ведь он не должен
был так поступать, разом подставив под удар и собственную
драгоценную шкуру, и успех всего их долбаного поиска. Данааэ так не
делают. Об этом я тоже узнала только что, из длинной и
прочувствованной нотации Вессаэля, почему-то не слишком довольного
нашим самоотверженным поведением. Для них вопрос выбора – успех
дела или чья-то жизнь, просто не существует. Даже если это жизнь
сьеррина. Ведь и дело тоже было не самое обычное – вроде как
спасение будущего их народа, и как раз хисстэ в этот пафос верил
безоговорочно, недаром сам напросился поучаствовать.