Бабасук дернулся от неожиданности,
взгляд заметался. От этого хохот стал сильнее. На него со всех
сторон таращились пьяные рожи, заливающиеся смехом. Ржали над
ним.
- Не спи, замерзнесь! – сквозь смех
прокричал Юзик.
Заряд веселья скоро прошел. Все
притихли и уставились на Бабасук, чего-то от него ждали. Бабасук
окончательно пришел в себя, но никак не мог понять, чего хотят
мужики.
- С тебя тост, - сказал Кандагар, с
хитрым прищуром глядя на него. – Ты еще не говорил.
«Издеваются», - подумал Бабасук, взял
со стола уже наполненный вином стакан и медленно встал. «Э-э-э…
Ну-у-у… Во-о-о…» - начал он, лихорадочно соображая, как произнести
те единственные два слова, которые его персонаж мог выговорить.
Кто-то прыснул смехом. «У-у-у… Бэ-э-э… - Бабасук продолжил свои
попытки и тут у него получилось. – Ба… Ба… Баба… су… ка!» И опять
взрыв хохота.
- Во! Сьто я говорил! – воскликнул
сквозь смех Юзик.
- Ладно, хоть так, - сказал Кандагар,
когда все проржались. – За такое еще не пили. Ну, мужики, слыхали?!
За сук баб!
Очередной раз взметнулись стаканы, со
звоном сошлись в центре. Когда отпили, Кандагар вздохнул, откинулся
в кресле и покровительственно-благодушно обратился к Бабасук:
- И че тя на «бабе суке» заклинило?
Нет, на чем другом? «Вмажем», к примеру, или «накатим». Все какая
польза за столом. А то «баба сука» непонятная. Ни туда, ни сюда.
Кстати, на кого ты так? На кого-то конкретного или вообще? А…?! Ай!
Да что с тебя! - он махнул рукой и обратился к Юзику. – Ты про всех
знаешь. Может, и про него тоже? На кого он так?
Юзик оживился, обрадованный, что ему
дали слово и можно потрепаться.
- Так, само собой, на бабу, на зену
свою. У него с ней такая хуйня была, уссысься! Никакого кина не
надо. Лет десять зили, все нормально. Потом сё-то сильно ласковая
стала. Завела моду, один-два раза в неделю узином кормить, как на
праздник. Только он после такого узина на следуюсий день до обеда
сонный ходил. Никак не мог понять, сто за хуйня такая. Оказывается,
она ему в водку хрень какую-то подмесывала. Он за узином хлебнет и
серез полсяса срубается. Пока дрых, ебарей домой водила. Года два
так продолзалось. Потом, то ли дозу не расситала, то ли он к этой
дряни привык. Только не так крепко спать стал. Сквозь сон слысал,
как она в соседней комнате кувыркается. Снасяла думал, снится.
Потом прикинул, сто сны такие только после празднисьных узинов
бывают. В другие дни нихуя такого не снится. Подозревать стал.
Сё-то не то. Один раз она ему опять узин накрыла, стакан подала. Он
сделал вид, сто выпил и, типа, спать посёл. Прикинулся, дрыхнет.
Серез сяс к ней два музика приперлись. Снасяла на кухне квасили.
Потом все втроем в комнату посли. Он хорошо слысал, как ее там
дерут.