Тсуна лишь мазнула по мужчине
равнодушным взглядом, попросив предоставить доказательства.
Желательно, видеозапись, где четко видно, что она использует чужой
труд. В противном случае, это клевета, а за моральное насилие и
издевательства над учениками вполне можно за решетку попасть.
Незу-сенсей открывал и закрывал рот,
не в силах вымолвить цензурное предложение. Руки его, скрючившись,
конвульсивно подергивались, словно пытались что-то (или вероятнее
всего — кого-то) придушить. Класс в священном ужасе взирал на
невозмутимую Саваду.
Правильно ее старались не трогать.
Молчит, молчит, а потом ляпнет такое, что хоть стой, хоть
падай...
Незу-сенсей, наконец, определился с
линией поведения, издал полный презрения фырк и отвернулся к доске.
Тсуна, подперев щеку ладонью, вернулась к созерцанию школьного
двора. Ей показалось или на верхушке дерева действительно мелькнуло
что-то оранжевое? А впрочем, неважно. Она слишком хочет спать,
чтобы думать об этом. Звонок на обед донесся откуда-то издалека,
сознание окончательно погрузилось во тьму...
Разбудил ее нарастающий шум в
классе. Одноклассники, вроде, и не кричали, но говорили все
одновременно и отнюдь не шепотом. Тсуна поморщилась и раздраженно
глянула в их сторону. Они, почему-то, то и дело косились на нее,
но, встретив прямой взгляд, отворачивались.
Тсуна потерла переносицу.
Что случилось на этот раз? Или до
них только сейчас докатились слухи об утреннем происшествии? Как же
раздражает, кто бы знал...
Тсуна неторопливо вылезла из-за
стола и вышла из класса. Глаза слипались, но снова погрузиться в
сон ей не светило. А жа-аль... На это раз девушка зевнула, уже не
скрываясь.
«Может, в кои-то веки поесть
по-человечески?» — отстраненно думала девушка, разворачивая
леденец.
Ее толкнули.
— Эй, Савада, там твой брат с
Мочидой за Сасагаву Киоко сражается, — хохотнули в ухо незнакомым
голосом и унеслись в неизвестном направлении.
Тсуна замерла прямо посреди
коридора. Брат? Сражается? За Киоко?
А кто это?
Девушка потерла переносицу. Имя
отдавало чем-то знакомым в памяти. Его подруга? Тогда почему
сражается? Звучит-то как глупо, словно он рыцарь из средневековья,
который бьется за честь прекрасной дамы. Дамы... То-очно. Так это
та самая девчонка, по которой младшенький уже пару лет сохнет?
Тсуна вздохнула.