Не этот ли «весёлый доклад» и не этот ли остроумный докладчик Троцкий, названный газетой «конферансье», лягут впоследствии в основу целого эпизода «Мастера и Маргариты»? Вспомним, как на сеансе чёрной магии в Варьете конферансье Бенгальский выступил с речью, которая так не понравилась публике:
«– Между прочим, этот – тут Фагот указал на Бенгальского, – мне надоел. Суётся всё время, куда его не спрашивают, ложными замечаниями портит сеанс! Что бы нам такое с ним сделать?
– Голову ему оторвать! – сказал кто-то сурово на галёрке.
– Как вы говорите? Ась? – тотчас отозвался на это безобразное предложение Фагот. – Голову оторвать? Это идея! Бегемот! – закричал он коту. – Давай! Эйн, цвей, дрей!!»
И Бенгальскому (то есть Троцкому) голову как мы знаем, оторвали. Впрочем, эта судьбоносная (для партии большевиков) «экзекуция» произойдёт немного позднее.
В декабре того же 1921 года случилось событие, в масштабах страны незначительное, но для нашего повествования довольно любопытное: Замоскворецкий райком ВКП(б) «вычистил» из партии Надежду Аллилуеву – «как балласт, совершенно не интересующийся партийной жизнью». Исключённую из большевистских рядов женщину обыкновенной советской гражданкой назвать было нельзя. Ведь она работала секретарём самого Ленина и являлась женой Сталина. За несправедливо «вычищенного» товарища заступился лично Владимир Ильич, и райком отменил «исключение», переведя Аллилуеву из членов партии в кандидаты.
А Михаил Булгаков стал к этому времени «миллионером», о чём он и написал 15 декабря сестре Надежде:
«Я завален работой в „Вестнике“. Мы с Таськой питаемся теперь вполне прилично. Если „Вестник“ будет развиваться, надеюсь, дальше проживём. Получаю 3 миллиона в месяц. Скверно, что нет пайка».
Но пребывать в «миллионерах» пришлось недолго – в самом начале 1922 года служащие «Торгово-промышленного вестника» неожиданно узнали о том, что их тоже собираются «вычистить», то бишь уволить с работы. Заступиться за работников небольшой частной газеты было некому, и 13 января Булгаков сообщил сестре Надежде:
«Редактор сообщил мне, что под тяжестью внешних условий „Вест(ник)“ горит… Ты поймёшь, что я должен чувствовать сегодня, вылетая вместе с „Вестником“ в трубу».
Через несколько дней газета-кормилица и в самом деле прекратила своё существование. В Москве – жутчайшие морозы, а у Булгакова – ни тёплой одежды, ни работы. Об этом – в рассказе «Сорок сороков»: