– Хо-хо-хо, – пробасил великан.
– Шутник, – только и проговорила госпожа Мурцатто. – А я
всё думала, где ты пропадаешь.
Великан усмехнулся и установил в центре зала крохотный,
по сравнению с многометровыми собратьями, висарис, похожий на
зазубренное зелёное копьё.
– Сегодня Сангвиналия, – произнёс великан. – Ну знаешь…
всякие чудеса, подарки, желания и прочее праздничное
дерьмо.
– А я бы посмотрел на тебя в церковном красно-белом
костюмчике, Авраам, – произнёс важный господин.
Всадники и возничие отозвались приглушёнными усмешками,
а великан следующими словами:
– Не… даже десятикратное жалование не заставит меня это
сделать, капитан.
– Ха! Твои услуги обходятся всё дороже и
дороже.
– Так нередко бывает с хорошими
специалистами.
– У меня, кстати, есть пара слов для всех вас,
ребята.
Капитан зачерпнул из котла ещё немного грога и подошёл к
висарису. Он оглядел собравшихся, а потом произнёс:
– Всего через несколько минут второй год этого уже
сумасшедшего тысячелетия заканчивается. Встречая его ровно год
назад, мы с вами, как и люди во всей галактике, конечно же, мечтали
о добрых переменах.
И снова раздались смешки, и даже суровая госпожа
Мурцатто улыбнулась и сложила пальцы так, словно наводила на
капитана объектив голокамеры.
Капитан говорил ещё несколько минут. Как и всегда, он
обещал золотые горы, приключения, он обещал прекрасные перспективы
всем, кто за ним следует. Собственную землю, тридевятое
королевство, чёрт побери!
Капитану никого не удалось обмануть, однако желающих
хотя бы немного отвлечься и обмануться в эту волшебную ночь было
много. Их жизнь, наполненная кровью и страхом, горстями золотых и
пороха, быстро старила и ещё быстрее утомляла. Кто-то называл себя
стариком, не преодолев рубеж в тридцать лет, а кто-то даже уже не
вспоминал, когда сделал первые шаги по проклятому пути
наёмничества. Столько не живут.
Как бы то ни было, в ту ночь никто не вспоминал ни о
тумане под Люценом, ни о буйных джунглях Кистанского архипелага, ни
о – спаси Бог-Император – о сюрреалистических пейзажах
Мордвиги-Прайм.
Нет, в ту ночь в таверне было всё как
встарь.
Смеялись и плакали – опять же от смеха – ревели, спорили
и ругались, грохотали, как водопад, или шептали-шипели, словно
змеи.
Словом – кипела жизнь.
1
– Дело начнётся с забастовок…
Эти слова произнёс мужчина неопределённого возраста,
который с равным успехом мог только-только перейти рубеж
сорокалетия, а, может быть, и разменять седьмой десяток. Никакой
старческой плеши, но в роскошной гриве было больше седых волос, а
не чёрных. Мешки под глазами синели вселенской тоской, но в самих
глазах сверкали огни далёких звёзд. Тонкие витые усы и козлиная
бородка больше подошли бы почтенному аристократу, движения же этого
мужчины были резкими и непредсказуемыми, как у какого-нибудь
молодого головореза. Он отчаянно жестикулировал, будто не
беседовал, а руководил оркестром или участвовал в
сражении.