–
Хорошо говорят.
Помолчали.
А
потом он перешел к больной теме – когда же я осчастливлю, наконец,
кого-нибудь своим суиринненом. Из многочисленных аргументов,
весомым, на мой взгляд, можно было считать только один – «народ
волнуется». То есть уже всерьез начинает недоумевать, зачем я тогда
вообще сюда притащилась, если не собираюсь участвовать в
вессаэлевых экспериментах с обновлением крови. И начинают
создаваться версии, с каждым разом все больше и больше
приближающиеся к истине – засветилась-то я со своим даром
основательно. А не один Вессаэль мог, поковырявшись в бездонной
памяти, сообразить, какому клану он мог принадлежать. Да,
отмахнуться от такого было трудно.
Хотя
одно мне было совершенно непонятно. Почему сьеррин все еще
продолжал требовать сохранения тайны хрустальных? На мой взгляд с
этим давно пора было заканчивать. Но тягаться с ним в плане интриг
я даже не пыталась, потому и не спорила – о ситуации в целом. Но
как же мне надоели все эти мутные разговоры! И все эти намеки. И
все эти собаки с их сеном.
–
Вессаэль, – я прервала его на середине фразы, – а ведь ты прекрасно
знаешь, кто мне нужен. Всегда знал.
От
неожиданности он резко повернулся ко мне, и его глаза оказались
слишком близко. Время странно сбойнуло, когда наши взгляды
встретились – не представляю, сколько секунд провалились в никуда,
пока мы так стояли. А потом я подняла руку и осторожно провела
пальцами по его скуле, скользнула вниз по щеке, обрисовала линию
губ… Мне всегда нестерпимо хотелось прикоснуться к нему именно так.
Он потянулся ко мне, готовый ответить на поцелуй, но я
отодвинулась, выставив между нами руку:
–
Нет, не так. Неправильно. – И усмехнулась, сообразив что дословно
повторила фразу Авенеля. – Понятно теперь, почему меня завернули
тогда в мастерской солнечного. Все действительно не так и
неправильно.
Вессаэль снова приблизился, убрав мою ладонь,
упиравшуюся ему в грудь рядом с суиринненом:
– Ты
же знаешь, я собирался вернуть это Лавириэль еще зимой. И верну. А
потом повешу туда твой. Это ведь будет гранат, да?
–
Нет, не будет.
–
Но…
–
Подожди, сьеррин, не перебивай, мне действительно кое-что нужно
тебе сказать. Знаешь, близость смерти здорово прочищает мозги. И
если все-таки с полпути туда удается повернуть, многое становится
на свои места. У меня, по крайней мере, встало. Помнишь, когда я
уезжала к стальным, ты сказал, что я сама не знаю чего хочу? Так
вот, ты был прав. Ты был просто охренительно прав! Тогда. Но сейчас
я совершенно точно знаю, что мне нужно. И кто. Да, я и в самом деле
старалась даже не думать об этом – сначала решила, что твое сердце
занято, а потом поняла, что у тебя его просто нет. Не перебивай, я
же просила! Ты хоть раз в жизни хоть какую-нибудь женщину назвал
любимой? Нет, не отвечай, это не вопрос, это я так… Но ты… Ты же с
самого начала все про меня знал! И Тавель знал! Понял, когда я
заставила его Петь тебе. Если бы не понял, ни за что не согласился
на эту авантюру.