Игра в судьбу 2 - страница 47

Шрифт
Интервал


Я прикинула, как такое можно провернуть и поняла – вполне реально. Контроль тут совершенно не нужен. Силу сосредоточим в руках и превратим их в своеобразный магнит (они как раз позади кресла, то есть там, где нужно), а затем направим его фокус на топор, и пусть только попробует не притянуться!

Сказано – сделано. Я начала собирать со струн все, до чего смогла дотянуться, перекинула силу в ладони, а затем резко «пожелала» их намагнитить… Больше ничего сделать не успела – просто не понадобилось. Руки налились горячей тяжестью, а волосы на голове встали дыбом, сыпанув искрами. В тот же момент оба топора сорвало со стены, выдрав заодно и крюки, на которых они держались, и с жутким грохотом плашмя шарахнуло по моему креслу. К счастью, по спинке и с обратной стороны, иначе я бы просто не выжила. Как «выжило» кресло – не знаю. Даже скользящего удара древком по руке (слава всем богам не лезвием), вполне хватило на то, чтобы минут пять я выражалась лишь очень затейливо. Цензурными у меня остались только вдохи, выдохи уже получались с матершинкой. Шикон обиженно зашипел откуда-то снизу – не оценил красоту слога. Надо же, какие мы нежные, кто бы мог подумать? Гномский мальчик из хорошей семьи, шокированный грубыми выражениями недоделанной даны – оказывается, бывает и такое. Ничего, осуждение я перенесу, и даже легко, главное, что все-таки попустило. Синяк, конечно, останется о-го-го, но хорошо хоть перелома не было. Кажется.

А еще утешало, что на грохот никто не явился. Не услышали или не придали значения? Не важно, им же хуже. Я опять вывернула голову и оценила результаты своих стараний. Да уж, с силой вышел явный перебор, страх сыграл со мной злую шутку, на будущее надо будет учесть. Но в целом результат радовал. Один топор после удара отнесло обратно к стене, зато второй засел в полу, войдя лезвием в стык между плитами чуть ни на треть. И теперь древко торчало почти вертикально, возвышаясь над хищно закругленным острым лезвием.

Я еще разок пнула Шикона, отвлекая его от ворчания по поводу моего грязного языка, и взглядом показала себе за спину. Оценил, мгновенно заткнулся и покатился в нужном направлении. Можно было лишь посочувствовать чистюле-гному, вынужденному таким образом вытирать заплеванный пол, но сейчас не до сантиментов. После десятка весьма болезненных перекатов он добрался-таки до торчавшего топора, и изогнувшись совсем уж немыслимо начал перерезать веревки на руках, шипя и постанывая от боли. Через минуту Два Кулака освободился и, выдернув оружие, начал отрезать от кресла меня. На это ушла еще пара минут, после чего мы были, наконец, свободны.