Ключи привычно ложатся в ладонь, но
мне приходится вернуть их в сумку — мало того, что мы едем втроём,
так ещё и короткий летний сарафан мало подходит для вождения. Но
прекрасно для семейной прогулки. Сашка уже ёрзает в автокресле, в
то время как я только подхожу к Вольво Самсонова.
— Перебор, Кирилл, — стоило бы
казаться мрачной, обиженной или какой там ещё полагается обманутой
жене, но внутри поселилась горечь, а внутренности покрылись
льдом.
Такой себе айсберг из живого
человека. И открытая передо мной дверь не вызывает ничего, кроме
усталого раздражения.
— Мне не понравился наш вчерашний
разговор, — пока Сашка рассматривает город через тонированные
стёкла у нас есть время. Не знаю куда делся цветочный павильон, но
с утра о нём не напоминал даже остаточный аромат. — Кира, так
нельзя.
— Нам не о чем говорить, — в салоне
едва ощутимо пахнет цитрусом.
А я всё гадала откуда у него
внезапная страсть к автомойке, чуть ли не по три раза в неделю.
Ядрёный парфюм Меркуловой и правда может вывести лишь тотальная
чистка салона. Наивная дура.
— Ты вот так просто отречёшься от
нашей жизни? — к счастью, Самсонов, как и я, не любитель пафоса,
иначе не удалось бы скрыть тошнотворный надрыв киношной фразы.
— Твоей.
— Что? — красный сигнал светофора и
мне приходится ответить, глядя прямо в раздражённые тёмные
глаза.
— Когда ты последний раз говорил, что
любишь меня? — простой вопрос, но он теряется и возвращает взгляд
на дорогу. И вот сейчас вскидывает голову моя ярость. Та самая,
которая незаметно, по капле, разрушала наш брак и меня. —
Интересовался моей жизнью? Когда мы обсуждали что-то, кроме Сашки,
совместных отпусков и ремонта?
— Думаешь, ты одна такая непонятая и
обделённая? — с сыном в машине он не позволяет себе отвлекаться, но
руки напрягаются, с силой сжимая руль, так, что скрипит кожа, а
красиво очерченные губы сжимаются в одну линию. — Все так живут,
Кира! Но жертву из себя строишь только ты!
— Мам, а сколо мифы? — Сашка
заскучал, подавшись вперёд и надеясь дотянуться до просвета между
передними сиденьями.
— Скоро, мой хороший, почти приехали,
— по левой стороне улицы потянулась длинная высокая стена из
кирпича, бывшего когда-то ярко-красным, с облезшими фигурами
животных по верху.
— Ул-ла! — кричит он, вскидывая руки.
Кирилл переезжает через лежачего полицейского, от чего Сашка
ойкает, и въезжает в полутёмный подземный паркинг. — Мама?