Ничего нового. Даже Александру
Борисовну должен был заинтересовать наш переезд уже потому, что это
напрямую её касается. Тяжёлый вздох и я готова ответить на всё.
— Конечно.
— Вы хорошо себя чувствуете?
— Да, мы с… Что? — две секунды, и я
осознаю о чём она.
— Вы нормально едите?
— Наверное, — я всё ещё
растеряна.
— Кира, вы хороший человек и
прекрасная мать, но от неприятностей не застрахован никто. А для
того, чтобы иметь силы с ними бороться, нужно есть и спать.
— Но почему… С чего вы…
— В прошлый раз эта футболка
смотрелась гораздо лучше, — последняя улыбка и Александра Борисовна
подхватывает свою сумку. — Берегите себя, Кира! Вас Саше не заменит
никто.
Её слова отдаются эхом в голове, пока
я разбираю продукты, мою посуду и медитирую над чаем. Наверное, и
правда стоит перекусить, но кусок не лезет в горло. Самое время
перезвонить подруге.
— Привет.
— Где ты, Кир? — усталый голос Агаты
перебивает послевкусие слов Александры Борисовны.
— Дома, — я встаю у окна.
Спрашивается, почему мне не даёт
покоя чёрный Крузер у подъезда? Может, потому, что я сама хотела
такой, но Кирилл настоял на более прилизанной машине?
— На Фрунзе? Игорь Ростиславович в
курсе?
— Агат, конечно в курсе, — хочется
спросить про Самсонова, но я молчу.
— Как ты? — спрашивает она после
недолгого молчания.
— А как ты думаешь? — плечо устаёт
держать телефон, и я закрываю дверь на кухню, чтобы включить
громкую связь.
— Расскажешь, что именно у вас
произошло? — аккуратный вопрос и я благодарна ей за то, что не
настаивает.
— Давай потом, — не хочется снова
издеваться над организмом и над собой.
— Потом, так потом, — она шипит
что-то в сторону, прикрыв динамик, — слушай, Кир, давай я
перезвоню? У меня тут форс-мажор.
— Давай.
Мы отключаемся. Ничего нового в
кружке с чаем не появляется, разве что исчезает пар, оставляющий
влажный след на лице. У Агаты хватает своих проблем, как и у всех.
Двое детей, муж, работа и родители, дачи, отпуска. Хотя всё-таки
стоило спросить зачем к ней приезжал Самсонов.
Что вообще он может сделать, чтобы я
его простила? Да, собственно, ничего. Даже в восемнадцать я не
бросалась словами впустую, и к двадцати шести мало что изменилось.
Пусть Самсонов вывернется наизнанку, результата это не принесёт.
Больше нет.
Опять звонок. Агата построила своих
домочадцев? Увы, Хоффман.