Харт нахмурился.
– Остин? Не знаю даже…
– Он последний честный прокурор. Если только и его не
сломали и не купили.
Николас в свое время запрятал множество ублюдков за решетку. Но
это было давно, можно сказать, в прошлой жизни. Харт молча смотрел
на меня, взвешивая все за и против. Потом наконец вздохнул:
– Черт с тобой, завтра с утра я первым делом позвоню в офис
Остина. А ты езжай домой и выспись. Выглядишь как кусок дерьма.
Я тяжело поднялся на ноги.
– Хорошо. Позвони мне, как станет что-то известно.
Я вышел из участка, еле волоча ноги. На этот раз я позволил
автопилоту довезти меня до дома, потому что вести машину сил у меня
не было. Моя квартира встретила меня затхлым воздухом и кучей
бутылок и пакетов на полу. Лампочка в коридоре перегорела, а
заменить ее руки у меня так и не дошли.
Я стянул с себя пальто, вынул опухшие ноги из мокрых ботинок. К
черту, приму душ утром. Я прошел в комнату и, раздевшись догола,
рухнул на незаправленную кровать. Простынь пахла пылью. Бессонница
сегодня отступила. По крайней мере, пока. Я вырубился почти
мгновенно. И погрузился в очередной ночной кошмар.
В тот день моя напарница, Анжела Стоун, предложила пообедать в
нашей с ней любимой закусочной на пересечении двадцать шестой и
семнадцатой улицы.
– Ты когда в последний раз ел? – спросила она,
озабоченно глядя на мое осунувшееся лицо.
Я не помнил. Последние несколько дней превратились в мешанину из
бесконечной беготни, допроса потенциальных свидетелей, поисков
иголки в стоге сена.
Моя Холли пропала. Моя шестилетняя дочь исчезла, как сквозь
землю провалилась в городе, где следят за каждым шагом каждого
человека. Каждый прошедший день забивал очередной гвоздь в крышку
гроба мысли о том, что она еще может быть жива.
– Майк, послушай, – сказала Анжела, – Мы делаем
все возможное. То, что с тобой происходит – ужасно, но ты должен
продолжать бороться. А для этого тебе нужны силы. Нельзя морить
себя голодом.
Я с неохотой согласился. Мы вошли в забегаловку и сели за наш
столик у окна. Анжела заказала еду для нас обоих.
Я смотрел на прохожих, пока автоматические манипуляторы ставили
перед нами тарелки и чашки.
– Поешь, – сказала Анжела, пододвигая ко мне тарелку с
яичницей и беконом. Я с отвращением посмотрел на еду, потом
вздохнул, взял в руки вилку и принялся ковырять содержимое
тарелки.