- Обалдеть, - сказал Конвей.
- Обязательно вскипятим, - сказал Мигель. – Как только найдём кастрюлю. Или этот…как его…походный котелок.
Двинулись вниз по течению и буквально через пятьдесят метров наткнулись на кострище. Мигель присел, протянул ладонь над чёрными угольями. Ощутил идущее от них тепло.
- Испанский конкистадор Мигель Александр Леаль идёт по следу недружественного отряда ацтеков, - прокомментировал Конвей. – Картина маслом. Дорого.
- Смешно, - сказал Мигель и поднялся. – Здесь был человек. Совсем недавно. Угли ещё теплые.
- Я на форсе, - сказал Конвей, оглядываясь. – Но никого не вижу и не слышу. И не чую.
- Я тоже. Но мы с тобой те ещё… конкистадоры. Что на форсе, что без. Здесь чужая земля.
- Ну да, - не согласился О’Доэрти. – А миллионы лет земной эволюции коту под хвост?
- Тш-ш… – чуть слышно произнёс Мигель. – У меня такое впечатление, что за нами следят. Оттуда, из леса, - он показал глазами влево. – Но он далеко. Соглядатай, имею в виду.
- Я ничего не чувствую.
- Георг, что скажешь?
Робот покрутил головой, поворачивая её чуть ли не на сто восемьдесят градусов.
- В радиусе семидесяти пяти метров людей, кроме вас, мои сенсоры не засекают. Но это не значит, что их нет. Я не совершенен.
- Уважаю, - сказал Конвей. – Редко, кто из людей может с открытой душой повторить эти слова.
Идти берегом вниз по течению реки оказалось удобнее, чем ломиться через лес. «Тайга, - вспомнил Мигель. – Кажется, это называется тайга. Мы же в Сибири». Здесь деревья отступали от воды на достаточное расстояние, чтобы можно было двигаться беспрепятственно. К тому же берег был пологим. В отличие от правого, который топорщился крутыми взгорками и скалами, сплошь покрытыми кустарником, лесом и мхом так, что сразу становилось понятно – окажись они на том берегу, и с пешим ходом вдоль реки возникли бы серьёзные проблемы.
Весеннее утро набрало силу и расцвело. Дождь прекратился. Облака поднялись выше, и среди них всё чаще появлялись и затягивались быстрые прорехи чистого синего холодного цвета.
- Небо! – воскликнул Конвей, задирая голову. – Ты только погляди, Миг Семндацать! Это же знаменитое небо Земли, воспетое тысячами поэтов! И я теперь понимаю, почему.
- Ага, - ответил Мигель. Он больше смотрел по сторонам, пытаясь засечь невидимого соглядатая и злился от того, что это ему не удаётся. – Ты, главное, не споткнись. И не забывай, что это прекрасное небо за последние пару часов дважды пыталось нас убить.