- Держи, - Ирина сунула в руки Мигеля спасательный круг. – Если что – бросай. Я заведу двигатель и опущу мачту.
Мигель кивнул:
- Давай.
Девушка исчезла в каюте.
Через две секунды заработал двигатель, спрятанный на корме в моторном отсеке, и телескопическая мачта поползла вниз, складываясь. Еще через две руки Георга Пятого ухватились за планшир, и робот вместе с Конвеем, вцепившимся ему в плечи, перевалился через борт и рухнул на дно лодки, - оба мокрые, словно две мыши, выбравшиеся из таза с водой.
Ирина развернула лодку против ветра, и волн, но сарма так просто не сдавалась. Ветер усилился ещё, хотя это казалось невозможным. Мигель и Конвей с трудом втиснулись в крохотную рубку-каюту, дыша буквально в затылок Ирине, стоящей за штурвалом. Георг Пятый остался снаружи, невозмутимо перенося бешеный напор ветра. Потоки воды заливали ветровое стекло рубки, вокруг и впереди не было видно ни зги, и тут, вишенкой на торте, ливень перешёл в град. Словно залп шрапнели ударил по лодке. Углеритовый корпус выдержал, как и Георг Пятый снаружи (робот только уселся на дно, вцепился руками в борта и втянул голову в плечи).
- Когда это кончится?! – Мигелю приходилось кричать, чтобы перекрыть грохот, с которым град колотил по крыше рубки и стёклам.
- Не знаю! – крикнула в ответ Ирина. – Это сарма! Дикая вещь! Может, через минуту, а может… О, чёрт, только не это!!
Мигель глянул вперёд. Словно специально для него там на мгновение прояснилось, и он увидел, как на лодку стремительно и неотвратимо надвигается длинная крутая волна высотой с трёхэтажный дом.
- ….! – сорвалось с языка Конвея по-русски. – Это что?!
- Цунами! – крикнула Ирина. – Где-то неподалёку тряхнуло! Твою ж мать, почему всё сразу?!
И тут сдох двигатель.
Через мгновение, показавшееся Мигелю жутко растянутым, гигантская волна подхватила лодку, закрутила, понесла и через несколько минут с силой швырнула на скалистый ольхонский берег.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ. ОЛЬХОН. ГОСТЕПРИИМСТВО ВЕСТМИНДА
Болела голова. Сильно. Казалось, если открыть глаза, боль поднажмёт, распояшется и станет вовсе нестерпимой.
Но что-то подсказывало, что сделать это всё-таки надо.
Мигель прикрыл глаза ладонью (рука двигалась свободно, и это обрадовало), разлепил веки и посмотрел сквозь чуть раздвинутые пальцы.
В поле зрения попала чья-то высокая стройная и голая нога.