Мигель раздвинул пальцы пошире, затем подумал и вообще убрал руку.
Теперь он увидел две голые ноги, а в следующую секунду их обладательницу. Это была Ирина. Со спущенным и снятым с одной ноги комбинезоном, только в свободном толстом зелёном свитере и узких чёрных трусах, она стояла возле перевёрнутой лодки спиной к Мигелю. Правая нога поставлена на лодку, в руках – самоклеящийся бинт. Этим бинтом, не торопясь, девушка перевязывала себе голень чуть ниже колена.
Очень эротично.
Даже голова перестала болеть. Ну, почти.
- Хватит пялиться на мой зад, извращенец,– не оборачиваясь сказала Ирина, – лучше другу своему помоги.
- Извращенец – это если бы я не пялился, - Мигель сел, ощупал себя. – Ты умеешь видеть спиной?
- Как любая женщина.
Вроде, цел. Дотронулся до головы в том месте, где болело сильнее всего. Шишка чуть выше темени, и волосы слиплись от крови. Вот в этой шишке и ране боль и пульсирует. Не сказать, что очень уж сильно, но неприятно.
Он поднёс пальцы к глазам. Да, кровь уже свернулась. Почти.
Вытер руку о комбез, не удержался и ещё раз посмотрел на ноги Ирины.
Ох...
Поднялся, опираясь руками о гальку. Огляделся. Мир вокруг слегка покачивался. Ага, значит, сотрясение всё-таки есть. Ладно, разберёмся.
Жуткий ледяной ветер сарма пропал, как не было. Сквозь широкие синие прорехи в разбегающихся тучах светило яркое весеннее солнце. Утихли волны, и только мощный байкальский прибой, словно ненасытный зверь, кипел и ревел на прибрежной гальке. На гальке, до которой было метров сорок, а то и все пятьдесят. Однако.
Мигель повернулся спиной к прибою и увидел Конвея. Мокрый друг-блюзмен лежал на траве лицом вниз и не шевелился.
- Э! – воскликнул Мигель и шагнул вперёд. – Что с ним?
- Живой, - если ты об этом, - Ирина закончила с ногой, натянула комбинезон и теперь застёгивалась. – Но без сознания. Я не стала его трогать, вдруг что серьёзное?
Мигель присел рядом с О’Доэрти, ощупал аккуратно. Руки-ноги были мягкие, тёплые, крови не видно. Он перешёл в форс-режим, осторожно перевернул друга на спину, положил ему руку на грудь, прислушался. Конвей дышал редко и тихо, таким же было и сердцебиение. Теперь Мигель увидел, что лоб у блюзмена рассечён наискось от левой брови и вверх, и кровь уже запеклась.
- Говорила мама, не забывай шлем, сынок, - пробормотал он.