В ответ раздалось нечто невнятно-придушенное, и Анетте, решив
считать это за согласие, повернулась. После чего едва удержалась,
чтобы не присвистнуть. Набор худых мослов, обтянутых
болезненно-желтой кожей, разложенный на застеленном шторой сундуке,
впечатлял до оторопи. Особенно если вспомнить, что принадлежал он
вовсе даже не старику, судя по местным меркам. А уж если вспомнить,
как этот человек выглядел раньше…
– Н-да… Сильней довести себя до ручки невозможно даже намеренно.
Гений бодиформинга, итить твою… Сделай себя сам, как говорится.
– Ведьма! – придушенно буркнули в пыльные шторные глубины.
– Интересно, это заразное или вы просто сговорились? –
раздраженно бухнула она шкатулку на свободное место рядом и, выудив
оттуда тонкую палочку спрессованной сажи, ткнула Янира между
лопатками, оставив там жирную черную точку: – Начали! И
предупреждаю, легко тебе не будет!
Капелька пота скатилась с виска по щеке и уже с подбородка
сорвалась на спину Яниру. Едва живая от усталости Анетте, не думая
– на это уже не было сил, потянулась ее стереть и размазала одну из
нарисованных там черных линий. Впрочем, это было уже не важно,
ритуал закончился. Кажется, успешно.
Пальцы ее плавно и осторожно скользнули ему на шею и замерли над
веной. Да, пульс есть. И кожа теплая и сухая, хотя все еще выглядит
нездорово. Впрочем, теперь это лишь вопрос времени, причем очень и
очень недолгого – восстановится светлый быстро.
Уже обеими руками она прошлась обратно: от шеи к плечам, а потом
по спине, вдоль выпирающего хребта до самого конца, куда доставал
рисунок, но сейчас делая это вполне сознательно – размазывая линии
и словно перекрашивая кожу в однородно серый. Рисунок больше не
нужен, и теперь будет лишь мешать целителю возвращать собственную
силу, каналы которой она только что освободила от перекрывавшей их
тьмы.
Да, у нее это получилось! Черт! Все-таки получилось!
Анетте вдруг поймала себя на том, что продолжает водить по спине
мэтра, хотя необходимости в том давно не было. Лопатки, шея, плечи…
Снова плечи… Худющие, конечно, но менее широкими они от этого не
стали. И да, еще в той, прошлой жизни она ловила себя на мысли, что
не прочь вот так пройтись по этим плечам, почувствовав ладошками их
крепость… Но тогда не случилось, а сейчас…
Нечего там чувствовать, кроме мослов! И дурью маяться тоже
нечего!