— Ты нам лучше про стрелку расскажи, —
напомнил Лебедев.
И я бы и правда что-нибудь рассказал,
даже планировал присесть — стоять уже не мог, голова кружилась. Но
стоило посмотреть на свои руки, как померещилось, словно все вены
горят огнем — настолько ярко, что я вижу их сквозь кожу. Тут-то и
наступила тьма…
— Тёма, подъем! Приехали. Пошли
прогуляемся.
Голос отца вызволил меня из глубокой
дремоты, в которой я находился всю дорогу. Сказать по правде, я
откровенно дрых. Еще бы — ночью мы с ребятами ошивались на крышах
Литейного проспекта. Засекали время залазов, вешали репшнуры, через
дрон перекидывали ленты на противоположные крыши. Полноценный
хайлайн — ходьбу по веревке над пропастью — пока еще не провернули,
но и подготовительный процесс забрал все силы. Особенно в такую
жару.
Отца мои приключения интересовали
мало, вместо этого ему отчаянно захотелось провести это утро
понедельника за городом и непременно со мной. Я даже не
интересовался деталями — всю дорогу до Зеленогорска
продрых.
И вот ведь какой парадокс. Сейчас я
знал, что это все сон и на самом деле я в подвалах клана
Медведевых. На дне, как иронично заметил Иваныч. И одновременно
краешком сознания помнил, что переживаю события годовой давности.
Вижу их во сне, который не могу — или не хочу —
отогнать.
То был июль две тысячи двадцать
первого. Аномальная жара в Питере действительно вынуждала
выбираться куда-нибудь на природу да покупаться. Хотя лично меня
больше всего интересовали наши руферские залазы. Время белых ночей
идеально подходило, чтобы протягивать тросы и тренироваться — ну мы
и пользовались моментом.
Вот почему эта поездка с отцом мне
тогда слабо запомнилась, хотя и была до невозможного странной. С
собой мы не взяли ни телефонов, ни каких-либо других средств связи
— так велел отец. Машину оставили у соснового леса, дальше шли
пешком.
Всю дорогу я зевал и задавал вопросы о
том, зачем мы сюда потащились в такую рань, но получал лишь
абстрактные ответы вроде «Давно пора развеяться».
— Вот мы и на месте. Запомни его как
следует.
Это было несложно. Наша дача
находилась в паре километров отсюда, правда на сей раз мы туда даже
не заехали. Лес здесь обрывался на невысоком склоне, в низовьях
растянулись болотца, а чуть пораньше — тропинка из ближайшей
деревни. Край леса, выразительная опушка.