— Ты никогда не носил «гады», —
говорил Тоха, — если не понимаешь, как можно надевать один ботинок
десять минут!
— Или если не понимаешь, почему
металлисты делают вид, что ничего не заметили, когда им наступили
на ноги, — добавил Булк.
— Доооо! — хором засмеялись
братья.
Через полчаса примерок и споров на мне
были новомодные «гады» (на самом деле, конечно же, чертовски
старомодные). Отказываться от подарка не стал — во-первых, ботинки
были в самом деле прочные. Погода в любое время может измениться, а
в этих и дождь нипочем, и не замерзну.
Затем Тунгусовы раскритиковали мои
рваные и грязные родные джинсы-джоггеры.
— Дизайн у них, конечно, новомодный, —
прокомментировал Мазя. — Только вот порваны так, что скоро с голым
задом будешь ходить.
— «Мальвины» возьмем!
Так на мне появились обычные синие
джинсы, ничем на мой взгляд непримечательные. Но Тунгусовым было
виднее.
— Предлагаю на этом считать наш должок
закрытым, — деловито произнес Тоха, когда мы выходили из «Костыля».
— Ты на нас не дуешься?
Мой взгляд упал на барную стойку, за
которой продавался отнюдь не только алкоголь.
— Ну, если вы еще угостите меня
стаканчиком чего-нибудь не спиртного…
Тоха попросил налить всем квас, и мы
вышли из «Костыля» наверх. Мазя тут же пошел рассматривать местные
граффити, Булк закурил.
— Спасибо, — сказал я Тохе, осматривая
свой вид. — На самом деле даже хорошо, что я вас встретил. Ну или
вы меня. Благодаря вам узнал, что ни черта не умею управлять своим
даром.
— Это дело временное. У тебя,
наверное, недавно Инициация случилась. Скоро все распробуешь, не
переживай. Можем как-нибудь потренироваться вместе. На
медведевских!
— Тогда если я вдруг решу прижучить
медведевских, вы в деле?
— Без вопросов! Мы как раз снарягой
обзаведемся, стволы поищем, и будем готовы.
Самое время было прощаться. С
ребятами, конечно, весело, но пора бы уже часы забрать. И я бы уже
двинул в путь, если бы не мальчишки цыганского вида, в миг
окружившие нас.
— Дядь, отсыпь на хлеб, — обратился
один из них к Тохе.
И все бы ничего, но детям было лет
восемь-десять. И почти у каждого в руках была сигарета…
Зрелище было настолько вопиющим, что
поначалу я даже принял сигареты за игрушечные. Но нет: мелкотня их
курила, не стесняясь.
— Ну-ка свалил, малой, — шуганул его
Тоха.
— А те че, на хлеб жалко? — не
отступил цыганенок.