–
Клянитесь! – развернулся ректор.
И
Пепел понял, что попал. Здорово попал. Потому что как раз в этом
поклясться не мог.
Ибо
отношение имел, и даже самое что ни на есть прямое. Лаз в женское
крыло устроили именно они. Не для него, правда, а для Роши, но
клятву все равно не дашь: причастен, как ни крути.
Впрочем, когда подобные вещи его
останавливали?
–
Господин ректор, – четко и громко произнес Эрдари, – последние две
недели я был крайне занят. Поэтому к тем вещам, в которых меня
обвиняют, отношения не имею. Клянусь.
Фарнис развернулся, подошел практически
вплотную, качнулся с носка на пятку и тут же дал понять, что тоже
не лыком шит:
– Но
поклясться в том, что не имеете никакого отношения к лазу, вы,
кадет Равеслаут, не можете?
Все.
Ловушка захлопнулась. Дари башку готов был прозакладывать, что
услышал, как она лязгнула зубьями. С аппетитом.
После минуты взаимного молчания ректор почти
с сожалением отчеканил:
–
Сутки карцера.
Пеплу опять захотелось выругаться. Очень
захотелось. До такой степени, что пришлось сжать зубы. Но,
разумеется, сдержался, уж этому-то за три года здесь он
научился.
–
Разрешите исполнять?
–
Немедленно. – Хозяин кабинета уже потерял интерес к
происходящему.
А
вот Пепел как раз нет. Ему, наоборот, до зубовного скрежета
хотелось знать, кто его подставил: карцер в его положении был почти
катастрофой. Но именно, что почти. Ведь сегодня ночью он успел
доделать… В общем, все он успел!
К
счастью, никто кроме него, об этом еще не знал, и, запирая Эрдари
на сутки, кто-то явно рассчитывал, что планы у того сольются в
сортир. Причем буквально. Но сейчас отсутствие у противника нужной
информации давало преимущество как раз Пеплу – прямо как по
учебнику тактики. И преимуществом этим следовало воспользоваться с
умом и по-максимуму.
Что
ж, времени сообразить, как это сделать, у него теперь было вагон с
тележкой. Можно бы и поменьше даже.
В
подвал с карцером он спустился сам: избежать наказания все равно
без шансов, а изображать шута и заставлять себя ловить Дари не
собирался. Он вообще не любил делать бессмысленные вещи, это его
раздражало. Спустившись, сам же отдал дежурному кадету все вещи из
карманов, снял сапоги и форму, оставшись в нижних портках и рубахе,
и позволил небрежно себя обхлопать, обыскивая. Привычная процедура,
сопротивляться тоже бессмысленно – таковы правила. И тот
пятикурсник с инженерного, которому не повезло сегодня дежурить,
виноват в этом не больше самого Пепла. Радуясь тому, что сроду
ничего не забывал – просто не умел это делать, – Эрдари выудил из
памяти имя парня: