Ивлин посмотрела на меня так, словно у меня выросли рога. А
потом издала смешок. Очень похожий на истеричный.
– Вот именно, что я знаю, каким ты бываешь,– продолжил Асвальд.–
Давай я сам проведу допрос, а ты просто помолчишь.
– Пожалуйста. А я пока почитаю записочку от нашего злодея.
– Вот и договорились.
Дверь нам открыла измученная женщина лет сорока. Ее каштановые
волосы уже украшала седина. Взгляд уставший, лицо измазано краской
и… кашей.
Я окинул ее худенькую фигуру, облаченную в простое желтое
платье, поверх которого был повязан измазанный той же кашей
передник.
– Асвальд, здравствуйте,– на ее лице появилась лёгкая
улыбка.
– Добрый день. Мне сказали,что вам пришло странное послание?
– Да. Проходите,– она распахнула шире двери, впуская нас в дом.–
Я сейчас принесу записку. Она в спальне. Простите за мой внешний
вид, но у нас сейчас время обеда.
– Ничего страшного,– улыбнулась Ивлин.
Я же смотрел на беспорядок, царивший в этом маленьком доме, и
первым моим порывом было – заткнуть уши. Детские крики смешивались
со звоном посуды, летящей прямо на деревянный пол. В разрисованную
красками стену, прямо рядом со мной, угодила железная кружка,
запущенная сорванцом, приблизительно семи лет, который яро
отбивался от своего брата-близнеца. Но когда к ним присоединился
третий мальчишка, навалившись на них сверху, я испытал чувство
сродни страху.
Да это тройняшки!
Во главе стола чинно восседала светловолосая девчушка примерно
трех лет и, заливаясь смехом, наблюдала за дракой братьев. А рядом
с ней – еще одна девочка лет пяти.
Дьявол меня раздери! Пять детей! Пять! Теперь понятно почему у
миссис Кирвин такой вид, словно сон для нее – запретное слово. И
почему она выбрала ремесло художника… Я бы тоже выплескивал свои
эмоции куда-нибудь, если бы жил в таком хаосе. Хотя навряд ли это
спасло бы меня от сумасшествия.
Когда слева от меня громко и мучительно заорал кот, которому
наступили на хвост, я хмыкнул и перевел взгляд на Ивлин.
Ее лицо светилось добротой. Она восторженно смотрела на это
безобразие и улыбалась.
Ну-ну… Держу пари, что она играет в добродушную мисс, любящую
детей, только при Асвальде. А на деле, уже бы точно отбивалась от
этих сорванцов своими книгами.
– Вот записка,– в комнате снова появилась хозяйка дома,
протягивая лист бумаги.