- Но как ты можешь это знать наверняка? – спросил муж.
- Знаю! – убежденно ответила я. – Я даже знаю, как мы ее
назовем.
- Но имя выбирают вместе со жрецом! А вдруг ты выберешь
несчастливое имя?
Вот что меня выбешивало в местных обычаях, так это слепая вера в
слово жреца. Ребенку даже имя не давали, если он рождался в
«несчастливый» по местному календарю день. Ждали день, указанный
жрецом как «счастливый». А до него откупались от богов дарами.
- Не выберу! Не бойся! – и чтобы Уанитль не нервничал раньше
времени, добавила, - Мне это имя сама Коэтликуэ во сне
подсказала.
А что, даже не обманула! И правда, во сне. И не я виновата, что
ацтеки верят, что сны им даруют Боги. А кто у нас Богиня? Нет,
выбор тут, конечно, был большой. Но с этой Богиней у меня
сложились, можно сказать, более «доверительные» отношения.
- Тогда хорошо! – моим ответом Уанитль остался доволен, и уже не
морщил нос, когда слышал о девочке.
Вот и сейчас, тут же исправился, стоило мне лишь слегка
нахмуриться.
Муж положил свою большую крепкую ладонь на мой живот. Его тут же
«пнули». От чего Уанитль заулыбался так, что я побоялась
ослепнуть.
- Девочка моя! – муж гладил мой живот. А чадо отвечала ему
изнутри, проводя кулачком вслед за папой. - Ты у меня будешь такой
же красавицей, как и твоя мама.
- Лучше! – я привстала, и положила ладонь поверх руки Уанитля. –
Ведь у нее будут твои глаза. – добавила тихо.
Но… Уанитль услышал. Он посмотрел на меня так, словно все
сокровища мира были сосредоточены сейчас на моем лице. А я… я
всегда терялась в глубине его глаз, где гасли и вновь вспыхивали
вселенные.
- Тебе нужно покушать! – спустя вечность сообщил Уанитль.
Только голос мужа почему-то не слушался. Бархатные, хриплые
нотки заставили поджаться пальцы на ногах. На моих.
Как его руки перебрались с живота на мои предплечья, я, хоть
убейте, не помнила. Но мне нравилось. От них исходило тепло. Оно
разгоняло жар моего собственного тела.
Взгляд мужа стал горячим и хищным. Он медленно скользил от моих
глаз вниз. Пока не остановился на губах. Что тут же закололо
маленькими вызывающими нестерпимый зуд иголочками. А еще, губы враз
пересохли. Да так, словно я часа два шла по Чиуауа. Помню, Амокстли
рассказывал, что есть такая пустыня. Где-то там, на севере…
Губы пришлось облизать.