Однажды зимой я уехала в Москву как бы насовсем, заранее зная, что побег обратно станет счастливым моментом. А этот странный мужчина, пробежавший сейчас пальцами совершенно случайно по моему колену, зачем-то занырнул в глаза, да там и утонул. А ведь он мог изменить мою столичную жизнь, отрезая обратный путь, если бы я только позвонила. Если бы.
Амстердам надо изображать на красном холсте с зелеными конопляными прорисовками. В воздухе его узких проулков стоит слой местного дурмана, который можно пощупать не руками, но разумом (хотя накурившись, можно и руками). Шоколадные чудо-кексы распространялись по организму долго и поступательно, наливая тело свинцом, утяжеляя веки грузами, подвешенными на ресницах, заворачивая язык в железную трубу. Реальность превращается в сложную схему, само ее восприятие ты анализируешь и подводишь важные итоги. Главный итог: я – единственная, кого он не тронет ни одной частью своего тела, руководствуясь социальными рамками, совестью и благородными принципами. От злости и похотливого отчаяния сводит зубы, лопатки, бедра.
I amsterdam. Женщина любит ушами. И, перепрыгивая с огромной красной буквы А на такую же мощную букву М, я не перестаю быть женщиной, которая любит ушами. И даже уместившись полностью в желтом золушкином башмаке посреди площади Дам, я не переставала ей быть. Мои уши остались сыты и довольны. Они семь лет сидели на диете и кушали только стихи и монологи, нравоучения, как надо правильно любить и делать минет. Они не ждали обещаний, просто у меня очень воспитанные уши. А пока я взрослела, превращалась в самостоятельную женщину, сращивала рыжие волосы и искала смысл жизни, со мной происходила история без моего участия. Так бывает, что тебя замечают в арбузном купальнике, но тебе пятнадцать и ты дочь друга. Так бывает, что он бежит искать тебе йогурт, чтобы спасти от изжоги, а ты так много думаешь о том, какое его тело под этим джемпером с Багз Банни, что врезаешься в автобус. У меня случился в Амстердаме роман, которого не было.
На мне узкая юбка и черная рубашка, а мне кажется, что я голая от того, как он меня ест. Старательно размахивая бедрами, я провоцирую его психику (да и свою), а феромоны так и бегают по всему телу, то и дело забегая в декольте, а я пока роюсь в буклетах и усердно улыбаюсь иностранщине. Выставка превосходна! Разрисованные под гжель отбойники (а гжель придумали не мы, и не голландцы, а все те же китайцы), говорящие светофоры, грузовики со встроенной кухней, тарелочки-зеркала заднего вида, рука, трогающая шею между делом, и улетающая куда-то из-под ног ковровая дорожка, в сторону, и летящие по ней в пропасть корейцы с чемоданами.