Наша растущая империя вновь, как в античные времена, будет империей живого слова. Будет восстановлены критерии ораторской культуры, мы распространим по всей Германии школы живого слова, и повсеместно будет культивироваться стыд за чтение текстов по бумажке. Ни одежда, ни кольца на руках, ни счёт в банке не говорит о человеке больше, чем красота или безобразие его речи. А некоторые говорят так, что можно принять такого говоруна за животное или птицу – никогда у него ничего не поймёшь. Когда я вижу бюрократа с вечной засаленной бумажкой в руке, видит бог, я задаю себе вопрос, стоило ли человеку так шустро выделяться из рядов обезьян, поспешно слезать с дерева только затем, чтобы потом всю жизнь демонстрировать свою умственную отсталость. Чтение по бумажке – величайшее неуважение к слушателю, и его следует стыдиться и избегать сильнее незастёгнутой ширинки. Нельзя говорить людям правду, не смотря им в глаза и не чувствуя их прямой реакции. Величайшим ораторам Новой Германии будут давать звания и премии, не меньшие, по крайней мере, премий за высшие литературные свершения.
Немцы смогут достичь настоящего прорыва в качестве скульптуры только после войны, ибо и внимания этому виду искусства мы уделяли несравнимо меньше, чем, скажем, музыке.
Театр снова должен выйти из пыльных помещений закрытых помещений и переместится на лоно природы, как это было в античные времена. молодёжи в конце концов нужно солнце, а не пыльные кулисы и бездарные старухи за ними.
Жаль, что программа развития нового театра в общем-то провалилась. Но для этого были причины. Когда ты затеваешь дело, нет худшей перспективы, чем утонуть в рутине, не показывая побед. Люди устают от рутины! Им нужны праздники и победы на пути к счастью и гармонии. А этого не было. Но в будущем театр, трансформировавшись, снова займёт место одного из величайших искусств.
В детстве я и подумать не смел о какой-либо вольности в мыслях. А тем более во взглядах и высказываниях. Государство в редчайших случаях позволяет свободе обретаться в людских умах, предпочитая воспитывать человека скорее в духе традиционной покорности, чем в духе творческих поисков. Преподаватели доносили до нас только то, что было дозволено доносить. Я долго воспринимал преподавателей, как божественных существ, призванных нести нам свет и радость. Но уже тогда чувствовал, когда преподаватель лгал и говорил полуправду. Когда человек лжёт, он косвенно всё равно не может утаить лжи, и в характере движений, мимике, движении глаз выдаёт своё намеренье – солгать. Сама Природа не потворствует лжи, ибо сама построена на ясной логике и правде. Поэтому все разглагольствования о Христе уже тогда были мне абсолютно не интересны.