Оглядывая из барокамеры площадь, на которой тогда собралась чуть ли не вся округа, он невольно улыбнулся. Улыбка не отразилась на лице, хотя и озарила его суть, прибавив силы для будущих свершений, к которым он себя продолжал готовить. Тогда же ему, чтобы спасти положение, пришлось перед той толпой, добрую треть которой составляли его осведомители, выступать в течение трех с половиной суток. Сразу оценив положение, он приказал установить передвижную трибуну, специально сооруженную и полностью компьютеризированную лучшими специалистами военно-промышленного комплекса, в которую было вмонтировано все необходимое для автономного и безопасного существования одной персоны в течение четырех месяцев, хотя со стороны она выглядела как обычная трибуна. В первый день выступления толпа была заворожена и внимала каждому его слову. На второй день она пыталась понять, что же он хочет сказать. На третий день, когда к площади начали подтягиваться продавцы семечек, а затем и продуктов питания и прохладительных напитков, дальше и владельцы биотуалетов, начала проявлять признаки беспокойства. Он все говорил, время от времени объявлял технические перерывы, уходил в трибуну, чтобы поесть, попить, передохнуть, отправлять естественные надобности, а заодно, связавшись с секретными службами, узнавать результаты поиска мятежника, которого обязательно нужно было предъявить толпе, иначе ситуация могла бы выйти из-под контроля. Но службы тогда подкачали, мятежник словно сквозь землю провалился, и ему приходилось вновь и вновь продолжать свое выступление. К вечеру третьего дня его уже мало кто слушал, люди что-то обсуждали между собой, одни зевали, а некоторые даже дремали, сидя на корточках, а он чувствовал, как все тот же страх возвращается, и уже подумывал, не нажать ли кнопку на трибуне для экстренного вызова военного вертолета с группой специального назначения, при этом продолжал говорить. На рассвете четвертого дня люди быстро собрались и ушли, оставив его в недоумении и наедине с совсем уж немощными стариками, детьми, которых домой было звать некому, так как их родители были среди толпы, и деревенскими сумасшедшими и с его же осведомителями. Но не прошло и получаса, как толпа вернулась с мятежником, у которого руки и ноги были связаны, бросила его к трибуне и ушла, забрав с собой стариков и детей. На этот раз вместе с толпой ушли и осведомители, которые так и не вернулись и которых затем так и не нашли. Он не стал сходить с трибуны, говорил еще полдня, теперь уже перед сумасшедшими и мятежником, которые слушали его очень внимательно, и только после этого вызвал вертолет.