Страна имела еще одну почему-то очень стойкую особенность – ее правители пользовались услугами весьма и весьма специфически мудрых советников, которые в своих предсказаниях всегда оказывались правы, но на очень короткое время. Например, могли сказать, что в ближайшее время землетрясения не будет, а когда землетрясение случалось через три дня, то с гордостью заявляли: говоря «в ближайшее время», мы и имели в виду эти три дня. Советники эти пользовались большим уважением, хотя и занимали несколько отстраненную позицию по отношению к генеральной линии Самой Главной организации. Они могли безнаказанно критиковать, высказывать свое иногда существенно отличающееся от общепринятого мнение, при этом регулярно удостаивались всевозможных премий, государственных наград в области искусства, литературы, науки, что вполне объяснимо, ведь советники выполняли роль жрецов – подмастерьев пророков. Пророками выступали сами правители, раз в несколько лет излагающие пространные программы, которыми должна была руководствоваться Страна. А советники своими вроде бы революционными высказываниями готовили людей к правильному восприятию программ, имеющих универсальный характер: здесь расписывалась процедура жизни всех и каждого, в них можно было найти ответы на все вопросы – от политических до кулинарных, их цитировали в повседневной жизни, по ним гадали, пытаясь заглянуть в прошлое и определить будущее, на их основе сочиняли романы, поэмы, по ним защищали диссертации и обрастали учеными званиями, определяли время сева зерновых и уборки урожая корнеплодов, на них ссылались даже влюбленные в частной переписке, считалось модным использовать выдержки из них в качестве эпиграфов к философским эссе и особенно к стихам. Вроде бы всех такое положение вещей устраивало (точно утверждать это, конечно, невозможно, так как никого не спрашивали), а с болотным запахом смирились, тем более что говорить о болотизации было объявлено дурным тоном. Новые поколения вовсе полагали, что Страна географически всегда состояла из болот, и особо не беспокоились, к тому же молодежь другого запаха, кроме болотного, и не знала, так что воспринимала его как самый что ни на есть нормальный.
Он находился среди тех, кому было доверено, кто своим ежедневным трудом должен был мирным путем противостоять наступлению болот. К трупам он отношения не имел, занимался, как это называлось в их организации, текучкой, выявлял дегенератов, мешающих строить светлое будущее. Надо сказать, что в этом вопросе он весьма преуспел, да так, что его все чаще отправляли на ответственные задания, а однажды руководитель организации лично поручил ему присматривать за своими коллегами, мол, враг не дремлет и может завестись где угодно. Правда, через некоторое время этому же начальнику его усердие не понравилось, особенно когда он письменно, в форме рапорта, поделился с ним своими наблюдениями в отношении соратников. Прочитав рапорт, тот отстранил его от оперативной работы, выделил кабинет в самом глухом углу здания, в бывшей комнате для кучеров, где не было ни одного окна, и поручил заниматься канцелярскими делами, иначе говоря, попросту перекладывать бумаги с места на место. Спустя три десятка лет тот руководитель покончил жизнь самоубийством и не оставил предсмертной записки, что привело ко всяким пересудам. Люди не верили, что такой сильный человек в самом расцвете сил мог безо всякой на то причины покончить с собой. Но нашелся преподаватель университета, время от времени печатавшийся в различных изданиях по проблемам истории Самой Главной организации, который подвел под самоубийство доказательную базу, объяснив это внутренними психологическими проблемами покойного, собрал свидетельства очевидцев – родственников, друзей, любовниц, просто приятелей, знающих его давно, большинство которых к тому времени за разные преступления находились в заключении, и те подтвердили его догадки. Дальше уже журналисты подхватили идею и развили так, что ни у кого никаких сомнений не осталось.