Стая не отставала до самого поворота. Впереди всех бегут два язвенных пса, ото всех отстает больной, с роем жуков в заду. К счастью, руины какого-то очередного полузатопленного полуразрушенного дома оказались поблизости. Кошкой вспрыгнув и ухватившись за покосившийся балкончик, Эбена целеустремленно начала взбираться. Наконец, поудобнее расположив руки, она изящным прыжком оказалась на втором этаже здания. Но еще в полете, почувствовав, что заплечный мешок слегка облегчился, разум ее взорвался мысленными проклятиями. Посмотрев вниз, ищейка увидела, что семь из оставшихся восьми болтов упали на мостовую. Достав оружие и зарядив последний, воровка… опустила арбалет. Убьешь одну тварь – вместо нее встанут две. Лучше поберечься и сохранить остатки на случае более разумных врагов. Побродившее внизу сборище ушло обратно – видать, лакомиться ее добычей.
Нужно ждать. Хаотичный разум псов не поддается никакому расчету, поэтому спускаться нельзя. Оглянувшись, Эбена смогла по достоинству оценить то, что осталось от дома. Хмыкнув и решив, что время зря терять не стоит, ищейка прошла внутрь. Слева покрыта пылью широкая кровать с небольшим разбитым от влаги и времени круглым столиком. До Падения здесь наверняка стояли цветы, а сама комната, судя по треугольной крыше, сдавалась в аренду. Груда досок – остатки шкафа – покрыты слоем плесени и мха. Кое-где из трещин пола пробиваются первые ростки унылой бледненькой травки. Лестница, ведущая на первый этаж находится в конце комнаты.
Желание пробежать вниз на первый этаж так и осталось желанием – первая же ступенька развалилась в труху от прикосновения, да и дом ушел вниз из-за близости к Болоту. Вспомнив о нем, она медленно пошла к балкону, с которого открыт весьма живописный вид на мутно-зеленую водную гладь.
Шаг. Треск. Вскрик испуганной девушки. Полет – и удар.
***
Отцовская перевязь явно велика. Заплаканное лицо ушло в прошлое, вместе с чувством безопасности. Утренняя морось вернулась, очищая каплями два обглоданных тела, чрез которые переступил Рафаэль, идя к Болоту.
Лицо выражает ничто. Чувства выгорели вместе с потухшим разумом отца, чье тело, будучи живым, начало обращаться, но упокоилось после смерти. Домой возвращаться не хотелось. Мертвый сад, мертвый дом – один из многих в бесчисленных рядах Города. Черный Шар – вот, что манит теперь Рафаэля. Воля отца, ведущая вперед, и цель, самим своим присутствием поддерживающая жизнь в обезумевшем разуме и смертельно уставшем теле. Хочется кричать, рыдать, разбить кулаки в кровь о камень мостовой. Она видит все, она слышит все, неслышно отдает эхом. Сколько душ покинуло тела, рухнувших на мостовую?..и сколько душ она приковала к себе, приковала к телам, в вечном голоде идущих по ней?