На сей раз, как заталкивали Евграфа Ивановича в машину, он не поглядел на заднее сиденье: там ли ещё очкатая баба, нисколько теперь не интересовало. Начиналась реакция на увиденное: желудок болезненно сжался, под горло подкатывало, и пока выезжали на асфальт, чуть его не вывернуло – и ни крови ведь, ни особого запаха пока. Что домой отвезут, уж не надеялся. И потому не очень-то и огорчился, когда подкатили они под матово светящуюся стеклянную полосу «Отделение полиции».
Пусто было в коридоре, и на счастье Евграфа Ивановича, не случилось там не то чтобы его знакомых, но и вообще свидетелей водворения в ментовку. Мужик сидел на скамейке, согнувшись, как сложенный перочинный ножик, да так и не поднял головы, когда сапоги сержанта прогрохотали мимо. Вот дежурный, располневший старший лейтенант, что дремал за длинным столом, похожим на прилавок, тот вскинулся и остро, заинтересованно взглянул на Евграфа Ивановича, даже дернулся было привстать, но остался на месте. Информировали его, значит, за кем поехали… Растрезвонит теперь, баба толстая…
В кабинете тот же душок вокзала или электрички, которым и на воздухе несло от сержанта, а по тому, как устраивался молодой за старомодным канцелярским столом, понял Евграф Иванович, что это и не его кабинет вовсе. Молодой кивнул сержанту, и тот вышел, бережно прикрыв за собою дверь.
Следователь выставил на стол старый, девяностых годов, кассетный диктофон и принялся возиться с ним, значительно поглядывая на задержанного. За деревянной перегородкой стукнуло, заскрипело. Через пару минут вернулся сержант и, поймав взгляд молодого, кивнул. Евграф Иванович беспомощно оглянулся. Какую ещё каверзу ему приготовили?
– Т-а-а-к… Фамилия, имя, отчество ваши?
– Столбов Евграф Иванович. Год рождения…
– Покажите документ, удостоверяющий вашу личность.
– Паспорт дома остался, я же вам предлагал…
– Федор Несторович, то есть сержант Кийко, где вы его задержали?
– Так крался по-пид заборами на Пролетарской, товарыш следователь. Как подозрительный был мною задержан. При задержании оказывал сопротивление, нецензурно матюгался.
– Вот видите, Столбов. Для выяснения личности мы можем задержать вас на два дня, а за хулиганские действия и за сопротивление при задержании – ой-ёй-ёй! Уж лучше чистосердечно признаться. Да и душу облегчить…