Однако новая война против Австрии лишь принесла новый триумф Франции. Ландсхут, Экмюль[3] и Регенсбург были блестяще атакованы, и этот успех через четыре месяца стал основой для одной из самых памятных побед. Поле Ваграма[4] обновило чудо Аустерлица[5] и закрепило за Францией славные результаты той кампании.
Венский мирный договор принес нам несколько богатых провинций. Он способствовал процветанию Вюртемберга и Баварии, и, казалось, у Польши появились перспективы ее полного восстановления. Но этот договор, основанный на воле сильнейшего – как и все предыдущие – содержал бы семена нового раздора, если бы совершенно неожиданный альянс, не увенчал серию удач Наполеона. Из всех благ, дарованных ему судьбой, брак был, несомненно, самым большим благом, так как он навсегда определил судьбу человека, который начинал свой жизненный путь с самых низов общества, а теперь стал одним из могущественных монархов. Но его успех ослепил его, ему было все мало, и потому, выдумывая новые – и романтические, и безбожные – проекты, он рисковал всем тем, что он приобрел. Он утомил своего доброго гения и пошел по роковому пути. Добавлю еще, что он считал, – и это была его личная глупость – что все, что он делает, ведет к укреплению его власти. Но он просчитался.
Тот период времени можно считать самым счастливым в жизни Наполеона. Чего еще можно было желать? Начав простым человеком, он сам себя поднял на первый престол мира, его правление было отмечено бесконечной цепочкой побед. И – вершина счастья – родился столь желанный сын и наследник. Народ, хотя и жилось ему тяжело, привык к нему и, вероятно, желал сохранить корону за его семьей. Все иностранные принцы, находившиеся под его властью, были его вассалами. Они имели свои армии и снабжали его деньгами, таким образом, удовлетворяя его желания. Короче говоря, все подчинялись ему.
У него было абсолютно все для того, чтобы чувствовать себя счастливым! Абсолютно все, но только для человека, обладающего чувством меры. Но Наполеон к таковым не относился и, следовательно, не испытывал ни счастья, ни покоя. Для него – волнуемого неугомонным духом, и мучимого неуправляемыми амбициями, избыток удачи оказался гибельным. Стремясь получить недоступное, и игнорируя человеческую природу, он потерял всякое понятие о чести и гуманности – он потерял самого себя.