А еще Саша всегда знала, что она не совсем человек. С детства
родители мягко объясняли ей, что люди бывают разные. Но «Не таких»
люди не любят, и лучше свои особенности скрывать. В Василии было
немало от оборотницы-матери. Мать могла оборачиваться лисицей, но
Васе способности передались частично, он только и умел зубами
щелкать ловко, да обоняние у него было намного лучше обычных людей.
У Сашки же было очень острое зрение и любое рукоделие в руках
спорилось.
Тяжко пришлось домашним деткам в детдоме. Много плакала Саша
ночами, все не могла поверить, что мамы с папой больше нет.
Папа был большим, светловолосым, с огромными уютными руками.
Мама же напротив, маленькая, рыжеволосая и вся в веснушках. Васька
в маму пошел, а Саша - папина дочка. С длинной светло-русой косой,
с голубыми глазками, носиком пуговкой - куколка да и только. Так ее
родители и звали - куколкой своей.
Нет больше родителей, да брат есть. Пока есть. Через 2 недели
Ваське исполнялось шестнадцать лет, и он должен был покинуть стены
детского дома. Поданы документы в ПТУ, будет комната в общежитии. И
никого у Саши не останется.
Страшно было до одури. Васька в свои шестнадцать, хоть и
высокий, но на вид ребенок, да еще рыжий-конопатый. А Саша уже где
надо (хотя рано, рано!) округлилась, вытянулась, блеск в глазах
появился какой-то особенный (по мнению Васьки, конечно), и вообще
для парней стала раскрасавицей. А ей и не надо этого. В доме, где
немало подростков, интимные отношения, хоть и запрещены
категорически, всегда присутствуют. У кого по любви и согласию, у
кого из страха и принуждения. Из всей своей комнаты Сашка одна
осталась нетронутой.
Последние полгода ее все чаще посещала мысль, что надо с кем-то
из старших мальчиков завести роман. Лучше один парень по согласию,
чем групповое изнасилование в кладовке. Да только все были ей
противны. Но стерпела бы, если бы не текучка. Мальчики постарше в
шестнадцать уезжали, пришлось бы искать другого «покровителя».
Словом, не ее вариант.
Оставался только побег. Однако воспитатели в последнее время с
нее глаз не спускали, догадывались, очевидно, о ее намерениях.
Васька кусал губы, краснел, бледнел, а утешать не спешил. Помочь он
сестре пока ничем не мог - сам уходил с папкой документов и парой
запасных джинсов. Больше у него ничего не было. Дом в деревне, от
родителей оставшийся, был, но кто его знает, что с ним за последние
годы стало. Но раз дом был, в жилье Кусовы не нуждались.